Уильяма несколько озадачил этот вопрос, будто бы она всерьёз просила у него разрешения и словно бы он мог ей отказать.
- Как пожелаете, Лотти, - пробормотал он.
Она опёрлась о его руку, заблаговременно протянутую к ней, и взлетела в седло. Уильям, не ожидая никакого подвоха, по-дружески хлопнул своего вороного по крупу и только собирался последовать её примеру, как услышал тяжёлый топот.
Он резко обернулся и увидел, как Зевс уносит хрупкий солнечный силуэт к горизонту. Первой мыслью его было обругать своенравного коня, но тут Лотти обернулась и прокричала:
- Догоняйте же, будьте добры-ы-ы! - и залилась смехом.
Уильям, заметив, как беспечно держится она в седле и как то и дело кренится её тело, грозясь свалиться в придорожную пыль, в сердцах выругался и, оседлав Дикаря, галопом бросился вслед. Догнать Лотти труда не составило: или Зевс сегодня был не в настроении для бешеных скачек, или Лотти не хотела сильно отрываться от Уильяма.
- Что вы творите? - негодующе вскричал Уильям, поравнявшись с ней. - Немедленно прекратите!
Лотти покорно кивнула и принудила Зевса перейти на лёгкую рысь. Уильям в раздражении спешился, раздумывая, был ли только что свидетелем очередной попытки привлечь его внимание (девицы порой шли на какую угодно опасность, лишь бы Уильям показал себя настоящим героем и спасителем), или Лотти действительно настолько безрассудна. И только потом вспомнил загадочную фразу Мег; она, кажется, намекала на какие-то причуды Лотти.
Лотти спрыгнула с Зевса, не дожидаясь помощи Уильяма.
- Теперь понимаете, почему отец не стал дарить мне коня? - ничуть не раскаивалась Лотти. - Я так люблю слушать звон ветра в ушах, что становлюсь сама не своя. Родные волнуются за меня, но я же знаю, что...
Она резко замолчала, поглядев на него. Уильям с трудом, но подавил гнев, чтобы не пугать её. Родные волнуются! Даже он едва Богу душу не отдал: точно она теряет голову, когда слышит звон ветра в ушах.
- Нехорошо с вашей стороны пользоваться моим незнанием, - сдержанно заметил он, хотя на самом деле уже не злился на светящуюся изнутри девушку. Как можно злиться, когда она так счастлива от своей проделки? Однако мысленно Уильям дал себе зарок следить за Лотти, дабы она не совершила ещё какой-нибудь глупости.
Лотти наконец-то покаянно опустила голову.
- Вы правы, милый граф... Уильям. Вы позволили мне называть так себя, - вспомнила она. - Простите, я постараюсь не пугать вас больше.
Они уже давно свернули на еле приметную тропинку, покинув большой тракт. Тропинка становилась всё уже и уже, и вскоре двум людям и двум коням уже непросто было свободно передвигаться. А идти, словно галерникам, друг за другом ни Уильяма, ни Лотти не прельщало.
- Давайте оставим коней здесь, а сами ещё немного пройдёмся? - предложила Лотти. Уильям охотно согласился, и они медленно побрели по утоптанной тропинке. - Интересно, растёт ли здесь черника? Ох, какие вкусные варенья из неё делает наша кухарка Кэти!..
- Пожалуй, что сейчас мы её уже не найдём, - ответил Уильям осторожно, понятия не имея, растёт ли черника в этом месте вообще.
- Наверное. А где прошло ваше детство, Уильям? Вряд ли здесь.
- Нет, конечно, нет. В Норфолке.
- В болотах! - воскликнула Лотти и тут же покраснела. - Простите. У нас, в Плимуте, часто судачили о других краях Англии; говорили, что, например, в Норфолке водятся черти, которые затягивают случайных путников в недра болот, а потом те восстают и проделывают то же самое с другими зазевавшимися.
Лотти не казалась испуганной тем, что говорила. Она медленно шагала рядом и беспечно мяла в руках сорванный с кустарника листик.
- Я жил в большом замке, вокруг которого болот не было, - снисходительно пояснил Уильям.
- В таком же большом, как Лайл? - живо поинтересовалась Лотти.
- Больше; и, пожалуй, намного древнее...
Лотти смотрела на него с таким умоляющим выражением на лице, что Уильяму не оставалось ничего, кроме как рассказать о замке подробнее, пусть вспоминать о своём детстве не доставляло ему особенного удовольствия.
- Он больше Лайла раза в три, я бы сказал, и окружён рвом с водой. Несколько раз его брали в осаду, но Донтибёр - так его зовут - ни разу не сдавался на милость врагам. Однажды осада затянулась на два года, и много людей за собой унесла, даже тогдашний владелец, мой далёкий предок, погиб; но ворота так и не открылись захватчикам. Наша семья гордится Донтибёром. Гордилась, - поправил он себя, - теперь я единственный остался. Отец говаривал, что Донтибёр был самым первым замком, попавшим во владения графов Вестморов, когда Вильгельм Завоеватель только высадился на берегах Англии, а мой прадед стоял по его правую руку. Но последнее - сущая выдумка, разумеется! Наша семья никогда не была слишком близкой к любому из королей.