— Фортескью! — воскликнул он, выпуская изо рта кольцо сизого дыма. — Очень хорошо, что вы без опоздания.
— Вы обещали мне какое-то дело, достойное моего уровня? — заинтересованно спросил франтоватый тридцативосьмилетний брюнет.
— Беря во внимание ваши исключительные таланты в журналистике, я хотел бы предложить вам одно крайне любопытное расследование.
— Вы мне льстите, мистер Ньюман. Так какое же расследование? Надеюсь, не придется разоблачать очередного промышленного магната, сливающего отходы своего предприятия в сельскую речку?
— Фортескью, оставьте ваш сарказм, — главный редактор неспешно встал из-за стола и подошел к огромному стеллажу с папками. — Скажите, вы дружите с наукой?
— Более или менее.
— Как вам история о распавшейся пятерке гениальных исследователей-энтузиастов?
— Смотря, что они исследовали и насколько были гениальны, — Брендон засмотрелся на колесо Лондонского глаза в окне.
— В шестидесятых на базе Оксфордского университета существовала так называемая великолепная пятерка биологов-генетиков, — начал рассказ Ньюман, раскладывая перед подчиненным архивные документы. — Молодые натуралисты занимались исследованиями и разработками в области клонирования живых организмов и весьма в них преуспели. Однако же, когда они запросили международный грант на проведение эксперимента по клонированию человека, им было отказано в категоричной форме, а руководству университета прилетел крепкий нагоняй от вышестоящих структур.
— Я заинтригован, мистер Ньюман.
— Группу спешно расформировали, и каждый пошел своей дорогой. Но не все так просто, дорогой мой Фортескью. Есть, эк-хем, заинтересованные лица, которые полагают, что кто-то из компании все же мог попытаться провести эксперимент подпольно.
— И я должен вывести на чистую воду этого злого гения, так? — догадался Фортескью.
— Для начала неплохо бы вам изучить вопрос, — блеснул очками главный редактор. — Возможно, вы думаете, что задача утопична, но поверьте моему чутью опытной акулы пера — на этом материале можно заработать золотые горы. Представьте, вы возьмете интервью у первого человеческого клона, разве это не потрясающе?
— Так я должен опозорить этого Франкенштейна или возвеличить? — уточнил Брендон.
— Смотрите по ситуации, — равнодушно пыхнул сигарным дымом Ньюман. — Наше дело глашатайское. Перейдем теперь к детализации. Главным образом, меня интересует бразильское светило по имени Аугусто Альбьери. Из всей пятерки он добился наибольшего успеха на своем поприще, уже больше тридцати лет заведует собственной клиникой репродуктивного здоровья в Рио-де-Жанейро и занимается селекцией крупнорогатого скота для промышленных целей.
— А что же остальные?
— У других все не так радужно. Один вовсе спился, другой ушел из науки, третий уехал в провинцию и работает главврачом в заштатной больнице, четвертый уже умер.
— Ваше превосходное журналистское чутье подводит вас на этот раз, мистер Ньюман. Начинать расследования всегда нужно с умерших и спившихся, — заметил Фортескью.
— Что ж, разумно, — согласился главный редактор. — В таком случае, начинайте с ваших неудачников, постепенно переходя к более вероятным вариантам.
— И все же, откуда такая уверенность, что клон человека существует, и именно благодаря пятерке?
— Понимаете, — Ньюман перекладывал бумаги из стопки в стопку, — такие люди, как Альбьери, без боя не сдаются. Они получают по носу, отряхиваются и снова берутся за свое. Он был у них самый идейный, бывший семинарист, а то-то вы этих семинаристов не знаете. Как втемяшат себе что-нибудь в голову…
— Я понял. Сколько же лет сейчас предполагаемому клону?
— Разброс времени его рождения примерно с начала семидесятых и до наших дней. Возможно, вы откопаете не одного клона, а целых двух или трех.
— За них полагаются надбавки? — усмехнулся Фортескью.
— Вот когда вы их найдете, тогда и поговорим.
— Мистер Ньюман, а как же этическая сторона вопроса?
— Фортескью, — бросил на него многозначительный взгляд главный редактор, — кого вы обманываете? Вас никогда не интересовала этическая сторона вопроса, ни в одном вашем блестящем деле.
— Но вдруг все-таки наш клон пожелает остаться инкогнито?
— На здоровье! Его никто насильно не тащит под прицелы телекамер. Имя всегда можно изменить, лицо затемнить, но вы только вдумайтесь — исповедь человека-ксерокопии! Какая здесь психология, какая драма! Его экзистенциальные муки прямо на первой полосе нашей газеты, это будет эффект разорвавшейся бомбы!
— Он будет знать о своем происхождении? — удивился Брендон.
— Может, да, а может, нет. В любом случае, эта история достойна того, чтобы ее узнал мир. Если предположения о ней верны, конечно же.
— Не хотите ли вы сказать, что я должен открыть ему глаза на правду?
— А это уж как посчитаете нужным. Собственно, я всего лишь задал вам вектор для расследования, оно может повернуться в какое угодно русло в зависимости от обстоятельств.
— Будет непросто собрать вменяемую доказательную базу, и, честно говоря, я пока плохо представляю, как должен выглядеть итоговый результат, но я согласен.
— Я знал, я знал, Фортескью! — довольно пожал ему руку Ньюман. — На вас можно положиться. Простите, одно маленькое уточнение: в огромный список языков, которыми вы владеете, входит португальский?
— Я вам больше скажу, португальский — мой любимый язык.
Двое умельцев от журналистики скрепили деловой союз рукопожатием, и довольный продолжением неудавшегося поначалу дня Фортескью отправился восвояси. Он на ходу прикидывал план действий, и идея увлекала его все больше. Брендон, мальчишкой зачитывавшийся романами Жюля Верна и Артура Конан Дойля, в кои-то веки почувствовал себя на пороге великого открытия, как герои любимых им в детстве книг. Наконец-то не тошнотворные политические и бизнес-разборки, а нечто загадочное, и в то же время реальное, а не абстрактные круги на полях. Хотя при главном редакторе он не подавал виду, что вдохновлен.
========== Глава 14. Семейные узы ==========
Семейный ужин у Феррасов в этот раз проходил чуть тише обычного. Присутствующих не покидало ощущение какой-то возникшей между ними тайны, исключение составляли Леонидас и Далва, пребывавшие в полном неведении относительно истории с фотографией. Юные близнецы что-то подозревали, но тактично молчали о ней при отце, даже говорливый Франсишку. Приехавшие вместе с сыном в гости Лукас и Анжела тоже были озадачены сложившейся ситуацией, а Иветти многозначительно на них поглядывала. Особенно на Лукаса.
— Ну, Лукас, — Леонидас деловито разрезал отбивную, — расскажи мне, как дела с вашим продюсерским центром?
— Все отлично, папа. Наконец-то мне пригодилось мое образование. Я занимаюсь юридическими и организационными вопросами, а Анжела отвечает за музыку.
— Вот, видишь, Франсишку, одно другому не мешает, — назидательно заметил Леонидас.
— Да я же не спорю, папа, — парень лениво поковырял вилкой в тарелке. — Лукасу определенно повезло.
— Правда, Лукасу пришлось немного повоевать за свое везение, да, Львеночек? — с улыбкой проговорила Иветти.
— Иве-етти, — смущенно покраснел глава семьи, — ты же знаешь, я сейчас сама доброта и терпимость.
— Если отец говорит, что он сейчас сама терпимость, я боюсь представить, что было во времена молодости Лукаса, не так ли, дорогой братец? — рассмеялся Франсишку.
— Между прочим, вы зря так говорите, — вмешалась Анжела. — Быть старшим всегда трудно, это большая ответственность. Часто нужно проявлять жесткость, иначе плохо дело.