Солнце наконец-то поднялось из-за горизонта, одаривая своими лучами землю. В Лондоне время близилось к полудню, значит, конференция уже должна была состояться. Лео, унимая дрожь в пальцах, включил утренний выпуск новостей. Он прямо-таки рассвирепел, когда увидел на экране Фортескью, в костюме и рубашке с накрахмаленным белоснежным воротником сидящего за столиком с маленьким микрофоном. Рассвирепел настолько, что не обратил внимания на надпись в верхней строке: «Величайший обман нового тысячелетия».
— Принимая во внимание поднявшийся ажиотаж вокруг моей статьи, — ровным тоном вещал Брендон в микрофон, — я считаю своим профессиональным и человеческим долгом сделать следующее официальное заявление. Фактологическая часть материала полностью основана на долгой и кропотливой работе над достоверными источниками. Что касается интервью клона, то это вымысел от первого и до последнего слова.
— Мама! — громко воскликнул Лео. — Мама, он сказал, что все ложь!
— …Я злоупотребил своими должностными полномочиями в погоне за сенсацией, — лилось из динамика телевизора. — Я не предполагал, что мои действия повлекут за собой столь масштабные последствия, и готов полностью принять ответственность за совершённый подлог.
— Что такое, сынок, что он говорит? — прибежала на зов Деуза вместе с матерью.
— Мама, он взял свои слова обратно! Я не клон, слышишь, мама?..
— Еще чего выдумал! — возмутилась Мосинья, умиляясь, тем не менее, тому, как Лео едва не задушил мать в радостных объятьях.
— Все, забудь эту дурацкую историю, — прослезилась от счастья Деуза. — Никто не посмеет назвать тебя каким-то там клоном!
В дверь постучали. Лео вздрогнул, услышав этот звук, но отнюдь не от испуга. Он узнал манеру так стучать, ее невозможно было перепутать ни с чьей другой. Лео даже зажмурился, подумав, что ему померещилось, но стук повторился.
— Я открою, — засуетилась Деуза.
— Не надо, я сам, — остановил ее сын. — Я знаю, кто это.
Он в нетерпении подбежал к входной двери и распахнул ее настежь. За ней стояла Мел, в ее взгляде причудливым образом сочетались невероятная радость от встречи и безграничная тревога из-за случившегося с Лео бедствия.
— Лео! — бросилась она ему на шею прямо с порога. — Что же стряслось? Как только я узнала об этой ужасной статье, то сразу побежала покупать билет на первый же рейс!
— Идем, мама, не будем мешать, — тактично увела Деуза любопытную донну Мосинью.
— Мел! — не мог поверить своему счастью Лео. — Только что по телевизору сказали, что статья — фальшивка, представляешь?
— Как это? — удивилась девушка. — Ты же давал это интервью, я узнала тебя в каждой строчке!
— Да, давал, — признался Лео. — Этот журналист ловко раскрутил меня, притворялся другом, вот я и попался на его крючок. Но он исправил то, что сделал, поэтому я больше не зол на него. Ладно, не будем о плохом, — он любовно перебирал пряди ее волос, словно пытался удостовериться, что перед ним не видение.
— Это я во всем виновата, — расстроенно проговорила Мел. — Я не должна была уезжать, оставлять тебя один на один с твоей проблемой. Тогда бы к тебе ни один журналист не подобрался.
— Ты просишь у меня прощения за то, что я вел себя, как идиот? — сделал удивленную гримасу Лео.
— Просто давай забудем об этом, — улыбнулась Мел и снова прижалась к нему. — Больше никогда не отпускай меня, пожалуйста.
— Но ты ведь никуда не собираешься уходить? — игриво взглянул на нее парень.
— Если мы теперь куда-то и пойдем, то только вместе! — решительно заявила она. — Только попробуй сбежать от меня!
— Какая ты забавная! — рассмеялся Лео, осыпая ее лицо поцелуями.
Деуза незаметно наблюдала за милующейся парочкой из-за приоткрытой кухонной двери, и ее сердце наполняли радость и спокойствие, так редко ее посещавшие вот уже двадцать лет.
***
Несмотря на официальное опровержение журналиста информации о клоне, международный комитет по этике все же инициировал проверку, которую клиника доктора Альбьери с честью выдержала — нарушений не было обнаружено, а репутация работающих в ней специалистов оказалась незапятнанной. По этому случаю заведующий клиникой созвал совещание, на котором собирался сообщить коллегам нечто чрезвычайно важное.
Все расселись по местам в ожидании начальника. Сотрудники в последнее время были сильно взбудоражены экстраординарной ситуацией, в которой они оказались, но, к счастью и облегчению всех присутствующих, все обошлось. Альбьери вошел в аудиторию для презентаций без неизменного белого халата, в одном лишь костюме. Он окинул немного грустным взглядом коллег и начал свою речь.
— Дорогие мои друзья, — обратился он к ним с непривычной для себя интонацией, — да-да, не удивляйтесь, что я вас так называю. Мы шли с вами столько лет рука об руку, и даже страшный шторм не смог нас сломить, а все благодаря вашей верности делу и профессионализму. Для меня было честью руководить вами все эти годы, но мое время ушло.
По аудитории прокатился легкий гул, Эдна испуганно взглянула на супруга.
— Я с сожалением сообщаю, что покидаю пост заведующего клиникой и ухожу в отставку. Жулио, — посмотрел он на старого приятеля, — ты достоин занять мое место, как никто другой. Под твоим началом дело всей моей жизни будет расти и процветать, а я смогу спокойно провести старость.
— Альбьери, это большая честь для меня! — растрогался Жулио. — Мне никогда в равной мере тебя не заменить, но я буду стараться делать все, от меня зависящее.
Коллеги пожали друг другу руки и крепко обнялись, после чего Альбьери простился с каждым, даже с уборщицей. В этот день было пролито немало слез.
Эдна всю дорогу с работы провела в тягостном молчании. Лишь вернувшись домой, она заговорила с мужем.
— Альбьери, твое решение оказалось для меня неожиданностью, — с упреком сказала она. — Почему ты не посоветовался вначале со мной?
— Эдна! — воскликнул он и усадил жену рядом с собой на диван. — Послушай, это еще не все, о чем я хотел сообщить.
— Есть что-то еще? — насторожилась Эдна.
— Да, — Альбьери сильно волновался, — но прежде всего я хочу попросить у тебя прощения за все зло, которое причинил тебе.
— Какое зло, о чем ты?..
— Ты посвящала мне всю жизнь, а я никогда тебя не замечал и платил холодностью за твою любовь и заботу.
— Альбьери! — ее глаза увлажнились.
— Да, Эдна, я оглядываюсь назад и прихожу в ужас от самого себя. Надеюсь, однажды ты сможешь меня простить.
— Ну что ты такое говоришь!
— Эдна, — он сделал паузу, — ты помнишь то роковое утро? Звонок Гилемо?
— Конечно, помню! — воскликнула женщина. — Разве можно такое забыть?
— Так вот, когда я понял, что нахожусь на волосок от гибели, то дал обет Богу, что если Он спасет нас с Лео, я посвящу остаток жизни служению Ему.
— Альбьери!.. — потрясенно прошептала Эдна, не веря в услышанное.
— Я слишком долго был на дальней стороне*, — с горячностью говорил Альбьери. — Пятьдесят лет, вдумайся, целых полвека! До какого безумия я дошел, захотел сравняться с Творцом! Я совершил страшный грех, нечеловеческий грех. Но Он милосерден даже к самым пропащим грешникам, если они раскаиваются, Он помиловал меня, Эдна, и теперь я выполню данный обет.
— Прошу тебя, не надо! — заплакала Эдна. — Альбьери, зачем же идти на такие крайние меры?
— Если ты думаешь, что я делаю это из чувства сухого долга, то ошибаешься. Я очень хочу вернуться на путь, с которого сошел, только там я обрету покой и счастье. Я знаю, Эдна, тебе трудно проститься со мной, но еще труднее тебе будет, если я останусь. Пожалуйста, отпусти меня к Отцу.
Произнеся последние слова, Альбьери не выдержал и разрыдался сам, но то были слезы не горя, не отчаяния, не безутешности. То были слезы, очищающие зачерствевшую, огрубевшую душу покаянием и делающие ее белее снега, как говорится в пятидесятом псалме, некогда так любимом юным Аугусто. Вот и сейчас он, подобно древнему царю Давиду, взывал к Всевышнему и молил о прощении.