Раздался дверной звонок. Эдна, промокнув глаза платком, чтобы не предстать перед гостем в неподобающем виде, отправилась открывать дверь.
— Кто там, Эдна? — уняв немного эмоции, спросил Альбьери.
— Папа, это я, — услышал он родной голос.
Лео несмело вошел в дом и виновато взглянул на крестного.
— Лео! — невыразимо обрадовался тот.
— Почему ты плачешь?..
— Не обращай внимания, — махнул рукой Альбьери. — Я просто очень счастлив.
— Счастлив? — удивился Лео. — Но я тебя очень обидел, я предал тебя. Я был уверен, что ты меня никогда не простишь.
— Иди сюда, сын! — расчувствовался доктор и заключил его в крепкие объятья.
— Папа! — уткнулся ему в плечо Лео. — Я так рад, что ты не держишь на меня зла, без этого я не смог бы нормально жить.
— Нет, Лео, — возразил Альбьери, — это я безумно рад, что ты меня простил. Ты имел право сделать то, что сделал, я не могу судить тебя за это.
— У тебя теперь все хорошо?
— Все прекрасно, Лео, все просто прекрасно! — ученый буквально светился изнутри.
— Я уезжаю завтра, вот, пришел попрощаться, — сообщил парень.
— Куда, сынок?
— В Америку. Сеньор Леонидас устроил меня в Невадский университет на подготовительный курс, буду целый год учить язык и нагонять школьную программу, а потом выберу себе профессию и поступлю, как положено.
— Леонидас принял тебя? — восхищенно спросил Альбьери.
— Да, — улыбнулся Лео. — У них хорошая семья, они все ко мне хорошо относятся. Но я хочу жить далеко отсюда.
— Это правильно, Лео. У тебя все получится, я верю в тебя, как никто другой, — в восторге похлопал его по плечу крестный.
— А ты? Что ты будешь делать, папа?
Альбьери многозначительно переглянулся с женой.
— Не волнуйся за меня, сын. У меня все будет замечательно.
Они еще раз обнялись на прощание, и Лео покинул дом отца, чтобы сделать шаг в совершенно новую жизнь.
Комментарий к Глава 31. Счастье
*Имеется в виду притча о блудном сыне (Евангелие от Луки, глава 15, стих 13).
========== Глава 32. Долгая дорога домой ==========
Монастырь Сан-Франциско, Ресифе, Бразилия, 2009 г.
На берегу Атлантического океана стоял величественный старинный монастырь. Шум прибоя и шелест пальмовых ветвей смешивались со звоном колоколов и монашескими молитвами, образуя стройную симфонию, возносящуюся к небесам вот уже четыреста лет. Сменялись поколения монахов одно за другим, во внешнем мире кипел бурный водоворот событий, и только эти каменные стены хранили вековой покой в беспрерывном круге богослужений. Здесь время словно бы остановилось, а еще точнее — времени как такового не существовало. Даже случайно забредший в живописный собор человек мог почувствовать, как теряют власть законы мироздания, а душа соприкасается с вечностью. Только что была пышно отпразднована Пасха, означающая для христиан торжество жизни, когда священнослужитель обращается к прихожанам с проповедью словами апостола Павла: «Смерть! Где твое жало? Ад! Где твоя победа?»
На Пасху в монастыре всегда возрастал поток прихожан, паломников и туристов, в том числе и иностранных, постепенно уменьшающийся в первую неделю после праздника. Вот и сейчас у ворот монастыря появился одинокий посетитель — молодой мужчина лет двадцати восьми — тридцати, по облику обычный американский турист, какие часто ездят по знаменитым историческим местам интереса ради. Он подошел к одному из послушников и спросил что-то на португальском. Послушник закивал в ответ и удалился в сторону келий, после чего к посетителю вышел старик в темном монашеском облачении из грубого сукна.
— Лео! — обрадованно воскликнул он.
— Папа! — крепко обнял тот монаха.
— Ты должен называть меня отец Антонио или просто падре, — напомнил ему человек, некогда носивший имя Аугусто Альбьери. Но монах, принимая постриг, отрекается от прежней жизни и прежнего себя и становится гражданином Неба.
— Извини, я все еще не могу привыкнуть, — смутился Лео. — Можно, я буду продолжать называть тебя папой? Я вот приехал навестить тебя, как ты?
— С Божьей помощью, — улыбнулся монах.
— Я привез фотографии, чтобы показать тебе, — парень расстегнул рюкзак и достал бумажный конверт. — Идем, присядем где-нибудь.
Они разместились на деревянной скамейке под тенью раскидистых пальм во дворе монастыря. Лео принялся перебирать фотографии и комментировать каждую.
— Смотри, здесь мы с Мел возле нашего дома, здесь мы ездили в Лас-Вегас. А это наша Мелзинья, ей уже три года. Правда, она красавица?
— Очень красивая девочка, — согласился старик.
— Это мама и ее американский муж, его зовут Майкл. Бабуля тут еще выглядит моложе, фото не новое. Сейчас она стала совсем старенькой и почти не ходит, — грустно сказал Лео. — Она старше тебя. Вот бабуля с Мелзиньей на руках. Сеньор Леонидас и Иветти рядом с огромным кактусом. Это родители Мел, они приезжали к нам на прошлое Рождество. А это, — у него даже перехватило дыхание от восхищения, — пустыня в Неваде. Только взгляни, какая красота! Нигде больше на земле такой нет, даже в Марокко. Папа, ты знаешь, мне всегда казалось, что моя судьба ждет меня в пустыне, но я ошибался с континентом.
— Тебе больше не нравится Сахара?
— Не то чтобы совсем не нравится, но там глазу зацепиться не за что — один песок, песок… Со скалами куда живописнее, они напоминают другую планету.
— Возможно. Лео, все же, если ты когда-нибудь окажешься в Марокко, найди Али, скажи ему, что я нашел дорогу домой. Он будет рад за меня.
— Домой? — удивился Лео.
— Да, Лео, — задумчиво произнес монах. — Я всю сознательную жизнь плутал по запутанным темным тропам, которые завели меня в глухую чащу, откуда не было пути назад — только смерть. «Сказал безумец в сердце своем: “Нет Бога”»… Псалом пятьдесят второй. Мне не на кого больше было надеяться, кроме как на Господа. Только Ему было под силу вытащить меня из капкана, в который я угодил. И так происходит с каждым, Лео, кто искренне к Нему обращается.
— Ты очень изменился, — заметил Лео.
— Ты тоже, сын мой. Я вижу тебя совсем не таким, каким ты был в юности.
— Да, — поднял он взгляд к белоснежным кучерявым облакам. — Наверное, я уже научился принимать себя. Когда-то я сильно боялся состариться и умереть раньше времени, но потом решил, что это повод ценить каждый день. Когда-то я думал, что я только бледная тень другого человека, у которой нет души, но тени не умеют любить и прощать, не так ли, папа?
— Конечно, ты не тень! — возмутился старик. — Ты такой же человек, как и все, сотворенный Господом. Ведь я не смог бы и песчинки передвинуть, не будь на то Его воли.
— Я больше не один, папа, — проговорил Лео, с упоением слушая звон монастырского колокола.
— Ты никогда не был один и никогда не будешь, — заверил его отец.
Лео действительно был счастлив, возможно, счастливее многих людей, его окружавших. Он даже не подозревал, как часто за него возносятся горячие молитвы у алтаря старинного храма и в тесной келье, но чувствовал сильную руку, ведущую его по жизни, точно корабль посреди бушующих волн, и не дающую ему утонуть.
Двое, монах и турист, еще какое-то время сидели и беседовали в умиротворяющей тишине, разлитой над побережьем. В конце концов, посетитель приготовился уходить.
— Мне жаль покидать тебя, — взгрустнул он.
— Лео, но мне пора идти на службу, — ласково улыбнулся ему старик. — Ты же знаешь, я всегда с тобой, где бы ты ни находился.
— Я знаю, папа. Я тоже всегда с тобой.
— Христос воскрес, сын мой! — сказал отец Антонио на прощание Лео. — Смерти больше нет.