Осмысливая свою такую насыщенную, но совсем еще маленькую жизнь, Гарри не интересовался тем, что происходит вокруг. Его это не интересовало. Он не видел взглядов Дадли, не видел тревогу тети и дяди. Он не видел, как мир вокруг него меняется.
Три дня. Три дня он верил и ждал. Три дня Дадли наблюдал, как медленно тает его кузен. Три дня Петуния и Вернон тревожно переглядывались.
Писем не было, никто так и не пришел узнать, как у него дела. Никого не интересовало, что же происходит с юным Героем магического мира. Медленно, очень медленно свет жизни исчезал из глаз подростка.
20 июня Гарри сделал свой выбор. В ту страшную первую ночь на Тисовой улице он решил, что у него есть выбор - жить или умереть. Он ждал все эти дни, у него еще была надежда. Но теперь ее не стало. Молодой человек, совсем еще юный, видевший так много горя сделал свой выбор - умереть. Ему не зачем было больше жить. Но сейчас в эту минуту совершенного им выбора он понял, что должен сделать, сделать только для себя. Этого никто не увидит, никогда.
Гарри встал, подошел к своему сундуку, достал перо, чернила и пергамент. Он сел за ветхий стол, стоявший в его комнате, и начал писать. Он писал письмо, адресованное самому себе. Это письмо никому не предназначено, оно никуда и никогда не будет отправлено. Слова текли рекой, слова, крик души уже почти мертвого ребенка. Пергаменты, пергаменты. Их было много. Листы падали на пол. Он знал, что они никому не нужны, их никто не прочитает. Он просто писал, но боль не проходила. Она поселилась в нем. Выбор был сделан - смерть. Но сейчас в эту самую минуту с этим выбором был не согласен только один человек - Дадли Дурсль. Дадли Дурсль, который с первого дня написания этого письма, был единственным его читателем.
30 июня в доме № 4 на Тисовой улице еще один человек в этом доме принял решение: спасти Гарри Поттера.
«Ретроспектива»
После того злополучного завтрака Дадли никак не мог упокоиться. Желание выяснить, что происходить с «ненормальным» кузеном, было почти маниакальным. Нет, ни о каких теплых чувствах речи не шло. Он все еще был уверен, что хочет причинить боль, уничтожить, сломать. Сам себе Дадли настойчиво вдалбливал, что его интересует состояние Гарри только для того, чтобы узнать слабые места кузена.
- Мне совсем его не жалко, совсем, - изо дня в день повторял Дадли.
Первые несколько дней он просто наблюдал. Наблюдал за тем, как медленно меняется кузен. Сначала тот отказался от ужина, на следующее утро не пришел завтракать. Дадли знал, что до обеда у Гарри не было и крошки во рту. Но и в обед кузен просто поковырялся в тарелке. Хорошо, если съел хотя бы треть. Ужин прошел еще хуже - стакан сока.
Дадли видел, что родители не собираются ни нагружать кузена работой, ни морить голодом, ни сажать на эти дурацкие диеты. Во время своих наблюдений он понял, что родители обеспокоены. Он видел, какие взгляды бросали на кузена отец и мать - в них была тревога. Но родители ничего не предпринимали. А в то время состояние кузена все ухудшалось.
Дадли перестал встречаться со своими дружками, его не интересовали их мелкие, как он считал, идейки по нанесению увечий всяким «слабакам». У него была цель - найти решение проблемы, носящей название «Что случилось с Гарри Поттером?»
С момента возвращения Гарри прошло пять дней. Во всем облике кузена сквозила безысходность. Темные круги под глазами, сами глаза, потерявшие изумрудный свет, усталость, сквозившая в каждом жесте, а потом этот потухший, совсем потухший взгляд. Таким Дадли увидел Гарри 20 июня.
Дадли ушел из дома еще утром и не видел кузена до ужина. Тот не вышел на завтрак. Это утро Дадли решил провести, обдумывая свои наблюдения. Выйдя из дома, Дадли направился в парк. Забравшись как можно глубже в парк, Дадли сел на скамейку. Ему было о чем подумать. Его беспокоили собственные ощущения. Мысли о мести, о нанесении вреда кузену ушли безвозвратно. Его кузен и так испытывал слишком много боли, она сквозила в каждом взгляде, она просто не покидала его глаз. Глаза теряли свет, с каждым часом. Фигура кузена как бы придавливалась к земле. Ему было плохо.