42
Дибо жестом остановил повозку, выбрался на мостовую и задумчиво осмотрел солдат и жандармов, столпившихся у мрачного серого строения, с узкими окнами-бойницами, затем указал солдатам на клетку из толстых стальных прутьев, прикрепленную к повозке.
— Стащите это дерьмо. И разместите где-нибудь рядом, да попрочнее, не ленитесь.
Потом махнул рукой вознице:
— Катись в замок. Передай моим людям, пусть разыщут Гайсера, и сообщат ему, что я жду его на улицу Желтых Листьев. То есть — здесь. Ты запомнил, болван?
Возница бодро закивал головой. Солдаты кряхтя и ругаясь стащили тяжелую клетку на мостовую. Дибо, засунув руки в рукава балахона, прошелся вдоль фасада и обратился к капитану стражников.
— Вы уверены, что он здесь?
Капитан в ответ четко кивнул и довольно ухмыляясь сказал:
— Ваши люди сбились с ног, разыскивая его по всей Аведжии. А мы нашли его у вас под носом.
— Не петушитесь, капитан. Вы просто проследили за его сыном. Кстати, где он?
Капитан махнул рукой. Из-за спин солдат двое гвардейцев выволокли отчаянно упирающего большеголового веснушчатого мальчишку, и подтащили прямо к монаху. Мальчик, одетый в аккуратную кожаную курточку, исподлобья смотрел на Дибо яркими васильковыми глазами. Капитан, улыбаясь, потер свежие ссадины на запястье.
— Кусается, сын вонючего гурпана… Его прятали соседи, вон там. — Он указал Дибо на небольшой домик с зелеными воротами. Из ворот домика, солдаты вывели подталкивая древками алебард, рыдающую старуху и двух заплаканных девушек в цветастых передниках. Дибо, поджав губы, глянул на жандармов.
— Разгоните зевак, перекройте улицу. Пускать сюда только с моего личного разрешения. Вызовите дворцовых плотников, пусть начинают сооружать виселицу.
Командир жандармов приподнял брови.
— Где?
Дибо ткнул пальцем себе под ноги.
— Да прямо здесь, болван! Вздерните на ней этих женщин. Они укрывали сына государственного преступника. Впрочем, — недовольно добавил он, — старуху зарубите прямо сейчас, от нее много шума.
Здоровенный капрал довольно крякнул, легко взмахнул алебардой и старуха с размозженной головой рухнула к его ногам. Дибо раздраженно закричал на солдат:
— Чего рты пораскрывали? Заткните девиц, и несите сети.
Солдаты, гремя оружием, засуетились перед серым домом. Дибо подошел к мальчишке.
— Ты ведь правда сын Зуи Камилла, прозванного «Мастером»?
Мальчишка гордо поднял голову, кивнул и спросил дрожащим голосом:
— А ты правда тот самый монах, сын больного триппером гурпана и клумийской сороконожки?
Стоявший рядом гвардеец пнул мальчика ногой в живот. Мальчишка захрипел и обмяк в руках солдат. Гвардеец поднял для удара тяжелый кнут. Дибо взмахнул рукой и усмехнулся.
— Пока достаточно. Он действительно сын Камилла. Поднимите его.
Гвардейцы грубо дернули мальчишку и поставили его на ноги. Дибо взял мальчика за подбородок, приподнял голову и заглянул ему в глаза.
— Позови своего отца, щенок. Пусть выйдет и сдастся на милость герцога. И тогда мы пощадим тебя.
Мальчишка изогнулся и плюнул в монаха кровью. Дибо спокойно вытер лицо, повернулся к дому и прокричал:
— Мастер Камилл! У нас в руках находится твой сын. Если ты выйдешь и сдашься властям, то его пощадят. Если нет… — Дибо громко рассмеялся. — Я буду считать до трех. Один! — Дибо сделал шаг назад. Стоявший рядом капитан гвардейцев покрутил головой.
— Эх, не выйдет… А мальчишка-то храбрец!
Дибо поднял руку.
— Два! — он повернулся к солдатам и пробормотал. — До трех считать бессмысленно, он не выйдет. Возьмите ублюдка и распните на этих воротах, вниз головой. Потом вспорите его как свинью, и растяните потроха по улице, пусть полакомятся летучие коты. Надеюсь, что его папочка увидит эту картину… Исполняйте. — Дибо отвернулся и направился к дому. Мальчик посмотрел ему вслед сухими злыми глазами и закричал:
— Когда-нибудь ты сдохнешь страшной смертью, проклятый пожиратель слизней!
Гвардеец наотмашь ударил его рукоятью кнута по лицу, заставив замолчать. Затем солдаты потащили мальчишку к воротам.
43
На широкой площади у постоялого двора Воулы стояли клети с каторжниками. Несколько костров освещали копошение грязных, забитых тел. Охранники, бантуйские темнокожие остроносые головорезы, проводили Аттона мутными взглядами. Заунывная каторжная песнь причудливо вплеталась в сизый дым, добавляя в вездесущую вонь что-то такое, от чего хотелось бежать без оглядки…
Аттон прошел в полумрак зала и махнул рукой хозяину. Хозяин Воула, чудовищно толстый, как болотный свин, заорал так, что с потолочных балок посыпались тощие крысы:
— Будь я проклят! Три тысячи отборных джайлларских свиней, так похожих на моего покойника папашу! Сам господин Птица-Лезвие пожаловал, растуды его туды!
— Привет, старый болотный змей! — Аттон обнял огромного старика.
Воула, колыхая брюхом, сделавшим бы честь любому морскому чудовищу, захохотал.
— Давненько, давненько, друг мой, ты не был в этих местах! Соскучился по пиву, что делает папаша Воула? Или работенка нужна? Есть тут один винтирец, игрок… — зашипел он Аттону на ухо, предпринимая попытку увести его в сторону своих покоев. Аттон легко вывернулся.
— Спасибо, хозяин ночи… Я уже нанялся…
— Ты? И к кому же?
Аттон ткнул пальцем в глубь зала, где пировала компания бородачей.
— К Крабу? — Воула развел огромными руками. — Ты ведь дорогой мечник, Птица-Лезвие! А Старый пустой! Второй год в прогаре. У него и денег-то, как в бедняцкой ухе — рыбы… Опять один воск тащит, да телегу бронзы. И волов заложил…
— Уж не тебе ли?
— Кому еще? Не Монтессе же, в кабалу соваться… Эх, Старый, Старый… У него и охрана-то, оттого, что коротким путем ходит, через Гземей… Куда нормальный купец не сунется. А людишек понабирал, тьфу, а не караванщики. Сопляки аведжийские, да пару работников с большака. Братов Косых вон взял… По мне так лучше гремлин какой. Все оттого, что денег у него…
— Слышал—слышал… Говорить ты много стал, на старости.
— Да, уж… Ну ты подумай, у меня работенка найдется…
Аттон оставил старика у стойки и подошел к Крабу.
— А, Птица-Лезвие… Не передумал? Что энтот болотный свин про меня наговорил? Как волов моих в заклад захапал?
— Да ладно тебе, Старый! Не будь его сердце таким же большим, как и живот, висеть тебе всю жизнь на крючке у Монтессы.
— Да… Тот угорь своего не упустит. Как узнал, что я по оказии волов своих Воуле заложил, так ядом плевался, что передохли все мухи до самого Тарра… Да, Птица-Лезвие, а ты часом не из Боравии путь держишь?
— Что ты, Старый? Там нелюди королю задницу надирают… А я из Данлона. А что, интерес какой?
— Да вот, опять шибко интересуются мечниками, приехавшими со стороны Пустошей… Человек, по имени Гайсер. Может знаешь такого?
— Охотник за головами? Что-то не слышал…
— Да, нет. На господина Дибо работает, чтоб торчать ему до скончания веков в Джайлларе…
— Дибо? Что забыл этот палач в Бадболе?
— Не знаю, Птица-Лезвие. Но у меня перед тобой должок. А потому и не думай об этом… Я все устрою… У меня с господином Дибо свои счеты. Смотри, вот дружки твои, на этот переход. — Файя махнул рукой в сторону разношерстной компании, восседающей на лавках.
Аттон всмотрелся в смуглые молодые лица. Большинство караванщиков были аведжийцами.
— Это Лломми, — Краб представил пожилого данлонца с широченными плечами — мой помощник…
— Это… Это Мерриз… Лучший караванщик Рифлера…
Аттон посмотрел на молодого паренька в тяжелом зеленом плаще, и сразу его узнал. Он протянул руку для приветствия, и улыбнулся:
— Не болит голова?
Парень, которого Файя назвал Мерризом, не ответил, лишь слегка улыбнулся уголками губ. Краб посмотрел на Аттона:
— Знакомы?
— Да, нет. Он вчера при мне опустошил половину винных запасов хозяина «Гиблого места»…
Краб посмотрел на Мерриза с удивлением. Потом повернулся к Аттону:
— Да? Ну и ладно. Пойдете вместе замыкающими…
44
Фердинанд полулежал на низкой тахте среди множества мягких подушек и прищурив серые глаза внимательно смотрел на мрачного монаха.