— Не следует думать об этом, госпожа, — устало отмахивалась Таслами. Но под уговорами Нанэ, подобным каплям, падающим на темя, продолжила рассказ. — Говорят некоторые души попадают после смерти туда, где властвуют дэвы. К счастью, не все. Только те, кто при жизни творил три вещи.
Хозяйка непонимающе сдвинула брови. Служанка со вздохом продолжила.
— Это злая мысль, злое слово и злое дело. Одно следует за другим и смешивается, превращая душу в кусок черного угля. Остерегайся этой троицы. И если уличишь себя в чем-то из них, тут же старайся исправить содеянное добрыми поступками.
— Ты веришь во всё это? — вдруг спросила Нанэ, сверля рабыню горящими глазами.
— Я верю в богов моей родины, но они не говорят, что кроме них нет никого в небесах и под землей. Всегда стоит быть начеку и уважать чужих духов. Тем более, что сейчас моя родина далеко. Неизвестно, смогут ли боги, которым я поклоняюсь каждое утро и перед сном, уберечь меня от местных духов.
На этом все разговоры про дэвов закончились. Нанэ услышала то, что хотела и теперь размышляла, как вновь привлечь внимание дэва. В том, что тогда именно подобный злой дух приходил к ней, сомнений не осталось. Таслами же решила, что испуг лишил Нанэ любопытства, и несказанно обрадовалась. По своей воле служанка никогда не стала бы рассказывать про слуг Ахримана.
Глава 29
А через несколько дней Нанэ лишилась преданной служанки. Ночью кто-то перерезал ей горло. Утром Урсонури оповестил хозяйку о свершившемся вероломстве протяжным рыком. Ночной убийца оказался настолько бесшумен, что даже дикий зверь не учуял его.
Для Нанэ потеря Таслами стала последней каплей, переполнившей океан ненависти. Служанка пробыла при ней не больше двух месяцев, однако Нанэ успела прикипеть сердцем к простой и добродушной невольнице. Наверное, это — единственный человек, которого она полюбила во дворце. Прежде, чем тело Таслами унесли за дворцовые ворота, Нанэ попросила стражников вырезать и отдать сердце служанки ей. Воины удивились, но волю наложницы исполнили. Она закопала его в саду, веря, что так душа Таслами непременно попадет на небеса.
От новой служанки Нанэ отказалась — зачем, если она и сама может сходить на кухню? На ночь же она стала выпускать Урсонури, заранее предупредив об этом Кроноха. Он лишь скрипнул зубами, но слова поперек не сказал. После этого безмолвного одобрения гепард каждый вечер устраивался в дверном проеме, перекрывая телом проход в комнату. Отныне никто не осмеливался войти в покои без разрешения Нанэ.
Она же стала одержима идеей любыми силами и средствами вызвать дэва. И как другие пытались достичь духовного совершенства, погружаясь в молитвы и совершая добрые дела, так она направила все духовное стремление тем самым трем вещам, которых советовала остерегаться таслами. Нанэ засыпала и просыпалась с мыслями о расправе над врагами. Даже во сне видения жутких картин расправы над мучителями не оставляли ее. Проклятья стали ее молитвами, а ненависть — постоянным спутником.
Бродить по ночам Нанэ не перестала, но теперь она брала с собой гепарда. Они с Урсонури двумя бледными бесшумными тенями бродили по саду, окутанному в пелену сумрака, и наслаждались луной. Такой обманчивой и свободной. Пелена сна, окутавшая двор, дикие звери, томившиеся в клетках, журчанье фонтана. Всёэто нравилось Нанэ, погружая в атмосферу безлюдности и уединения. Но что есть дворец, по сравнению с красотой, величием и безмятежностью небес?
Иногда Нанэ бесшумным призраком пробиралась мимо чужих дверей, заглядывая в комнаты. Ни разу никто из наложниц Нижнего гарема или их служанок не проснулся. И как-то сама собой у Нанэ родилась идея припомнить кое-кому отравленные лепешки.
Выяснить, где обитала Ясфирь, оказалось не сложно. Первая же попавшаяся около кухни служанка выдала тайну за обещание новой рубашки из сундука. Но Нанэ не стала сразу бросаться в объятия мести, прежде она выждала несколько недель, когда ее расспросы забудутся. Когда же пришло время, Нанэ, прячась под покровом ночи, пробралась в покои Ясфири и то, что она увидела, согрело ее душу.
На широкой постели, окруженные небольшими расшитыми подушками, лежали два человека. Одна из них — девушка с длинными русыми волосами, разбросанными по плечам и закрывающими лицо. Она лежала нагая, прижимаясь к полному бородатому мужчине с лысым черепом и шрамами на руках и груди. На Дария он не походил никак. По бесстыдно закинутой на любовника ноге Ясфири и по его голым частям, выглядывавшим из-под накинутого одеяла, не составило труда догадаться, чем они занимались этой ночью. В том, что это наложница Дария не было сомнений: служанка — девчонка в лохмотьях со впалыми щеками — спала на циновке около входа. А вот сами любовники лежали с открытыми глазами и могли в любую секунду поднять шум.