Встав с жесткой постели, я подошла к окошку и, распахнув створку, по пояс высунулась наружу, к сожалению только так, можно было увидеть петляющую дорогу, ведущую к пансиону.
Опять никого.
Семья, должна была приехать недели две назад. Я старательно отгоняла от себя мрачные мысли, не новички они, чтобы в переделку попасть, да и знают их многие, какой - никакой вес в их братии имеют. Им известны негласные законы не понаслышке, но... Неизвестность всегда пугает. Мне же, не получившей за всё время от них, ни одной весточки, было тревожно.
- С ними всё в порядке, - в который раз прошептала я, закрывая окно.
Семья. У меня она была необычной и состояла из восьми мужчин. Так получилось, что я случайно к ним попала, когда мне было примерно пять лет. В одну из весенних ночей, меня нашли посреди лесной чащи, запуганную, заплаканную и, как оказалось позже - с отшибленной памятью.
Я не могла поведать не своего имени, ни причин по которым я оказалась в лесу - ничего. Каро, уже тогда возглавляя группу вольных стрелков, занимающихся свободным заработком, поспешил обыскать местность, но следов моих родителей, так и не нашлось.
Бросить меня он не смог.
В ближайших городах навели справки, подключили к розыску знакомых, но никто ничего не слышал о потерянном ребёнке или пропавшей семейной паре с чадом. Сдавать меня в детдом не спешили, Мирд - один из моих братьев, был против, он сам с трудом сбежал из подобного заведения, и мне подобной участи не желал. Да и лишние вопросы от властей были ни к чему. Так я и осталась в Семье.
Теперь, меня зовут Мирия. Для друзей - Мышка. Судьба, подарила мне замечательных людей, ради которых, я готова на многое. Но если быть честной перед самой собой, иногда, излишняя опека братьев доставала.
Братья обучили меня письму, чтению, счёту, я с лёгкостью могла обработать практически любые раны, приготовить съестное, пока они охотились, привести в порядок их одежду, ну и так, по мелочи, вела наше переезжающее с места на место хозяйство. Одним словом, «отрабатывала» еду и кров. Я бы с удовольствием и на охоту ходила, вот только живность, в прямом смысле, меня боялась. Не знаю, чем я животинкам не приглянулась, но почуяв меня, они уносились со всех лап и копыт. Даже наши лошади шарахались от меня, если я подходила к ним ближе, чем на пару метров. А они ко мне привычные! Вот так, дабы не травмировать психику копытных, приходилось передвигаться исключительно в повозке; с дополнительным грузом, в моём лице, в бричке, лошади ещё мирились, а о том, чтобы ездить верхом и речи не было.
Также мне запрещали обучаться бою на мечах. Дескать «а мы тебе на что? Не защитим?» Аргумент конечно, но хотелось же! Глядя на тренировку братьев, руки так и чесались взяться за меч, но кто же мне позволит? Опять же, опасно. Вдруг силу не рассчитают или я не успею увернуться. Да и тяжеловата оказалась железка. Решили ограничиться метанием ножей, всё же должна же я была уметь за себя постоять, мало ли кого к нашему лагерю принесёт. Но мне этого было мало. Скромное предложение обратить внимание на палку, также было отклонено. Зато, мне показали пару приёмчиков рукопашного боя и рассказали об основных болевых точках: солнечное сплетение, горло, пах. А Вилд, умилившись моей едва ли не детской радости, нашептал о сонной артерии, но пригрозил, чтобы я и не думала баловаться с новыми знаниями. Последствия могут быть плачевными. Наставления были приняты к сведенью.
Стоит признать, охраняли меня получше сокровищницы императора. Когда мы выходили в город, ко мне редко кто отваживался подходить. Всё же братья были мужчинами заметными, матёрыми, с мастерски натренированными тяжёлыми взглядами, обращёнными на моих потенциальных кавалеров. В итоге, от благоразумных представителей мужского пола, я удостаивалась сдержанной улыбки издалека, а особо норовистые, рискнувшие подойти поближе, испытывали на себе малую толику заботы братьев, но и этого хватало за глаза. Обычно, к этому субъекту, не поминающему намёков, поворачивались мои брутальные «сопровождающие», складывали руки на груди и с ехидной усмешкой на губах, склоняли головы вбок, словно говоря «ну-ну, и что делать будешь?». Кавалеры, узрев стеночку «не подвинешь», терялись, и быстренько ретировались.