— Уходи отсюда лучше. Та, что стегает розгами время и направляет его бег, не любит таких шуток.
Я выдавил на лице ухмылку.
— Она моя старая знакомая.
— Тем более, — отрезал мой странный собеседник. — Значит, всё не случайно. Лучше тебе уйти отсюда.
Я не сумел сдержать эмоций.
— Не случайно? Что происходит? Почему меня не узнают друзья… де Валла, дьявол его побери, с которым мы только вчера пили коньяк, хотел пристрелить меня из мушкета!..
Я замолчал. В голове появилась мысль, что судьба решила надо мной посмеяться. Мой странный собеседник тоже молчал.
— Я помогу тебе, — наконец зазвучал его голос.
— У меня нет денег.
— Зачем мне здесь деньги? Просто надо, чтобы ты оказался как можно дальше от меня. Нельзя напоминать ей о том, о ком она забыла.
Последние слова он произнёс каким-то особенным голосом, взвыл высоко в ветвях ветер, и побежали по спине мурашки. Что же он такое?..
Да чепуха! Просто кладбищенский сумасшедший… Однако, что за диковинная у него свечка?.. Перед глазами всё плыло. Я вдавил ладонь в землю, мелкие камешки с болью забрались под кожу.
— Моя кобыла осталась там…
— Мои помощники смогут тебе её заменить. Их четверо, и у каждого по две ноги. Домчат в два раза быстрее.
Откуда-то со стороны дороги подул ветер. Ноги стали деревянными чурбанами. Тем не менее я поднялся, когда из темноты появился странный силуэт, брюхатый, похожий на какое-то насекомое на четырёх шатких ногах. По бокам трепетали тряпочки-крылья. Когда это приблизилось, я, наконец, разобрал, что четыре ноги и тулово — люди с подобием паланкина, на которых на востоке возят вельмож. Их непомерно длинные и тонкие тела были облачены в невнятные халаты. Неестественно ломаными движениями они опустились на колени — не люди, а куклы. Полог всколыхнулся, приглашая внутрь.
— Прости, мои друзья не умеют говорить, — сказал Гоншуа, — Куда тебя доставить?
Я сглотнул и отдался на милость сумасшедших мыслей. Всё равно мир превратился в безумца, вращающего глазами без зрачков. Так почему бы не «посоответствовать» хоть немножко?
— Отвезите меня к Дамиану де Сицилио, где бы он ни был.
— Ты не стал убегать — хорошо.
Я так и не смог выговорить «спасибо». Язык стал колючим, как куст в пустыне. Мир за шторой рванулся, деревья замелькали всё быстрее и быстрее, будто за спину каждому моему сопровождающему приделали крылья…
Скоро я стоял посреди парка де Жорже. Те четверо сразу же исчезли, едва избавившись от ноши.
Мои шаги замерли у задней двери. Я бывал в этом доме не единожды, а с чёрным входом связано очень много приятных воспоминаний, поэтому я уверенно отодвинул в сторону куст сирени и потянул за ручку.
Внутри ничего не изменилось. Вечер ещё продолжался — сверху доносились приглушённые голоса, порядком размытые алкоголем и усталостью, натужное веселье и смех.
По ступенькам я поднялся наверх, углубился в коридоры, долженствующие вывести к центральному залу в северной части дома. Предчувствия не обманули. Возле фонтана, от вида которого тут же подкатил к горлу желудок, я увидел Арвени. Он тоже меня заметил.
— Господин!
Я так обрадовался, что разом позабыл последние события, даже могильщика с его страшными помощниками.
— Арвени, что здесь происходит? Все считают меня умершим. Ладно бы, умершим. Эти, с позволения сказать, «друзья» в упор не желают меня узнавать!
— Мессир? Кажется, вы немного заблудились. Да и я обознался. Признал в вас моего… э, друга, вы очень похожи. И всё же позвольте полюбопытствовать, откуда вы знаете моё имя?
В процессе этой весьма вежливой тирады я чувствовал, как все сильнее и сильнее дёргается веко.
— Заплутали, говоришь?.. Обознался?
Позади распахнулась дверь, и воздух колыхнулся под негромким хрипловатым голосом. Голосом, привыкшим повелевать, но научившимся сдерживать это желание.
— Арвени, друг. С кем это ты беседуешь?
Я обернулся. И уставился на того, из-за которого рухнула вся моя жизнь.
Он, вернее, я, отпустил бороду, аккуратную, но скрывающую нижнюю половину немного осунувшегося лица. Глаза ворочались в ямочках глазниц настороженно, кажется, это стало их обычным выражением.
— Что вам угодно, сеньор?
Я не ответил. С брезгливостью разглядывал стоящего напротив. Человек, подменивший меня, никак не мог сойти за того, владетельного и гордого, которого совсем недавно я имел честь видеть в зеркале. Позор.
Арвени тем временем принял свой обычный вид верного слуги. Рука скрылась в складках одеяния, звякнула сталь. Кажется, он решил, что я раскрыл его господина.