— Помилуйте, — сипел де Жорже, — вы ведёте себя недостойно дворянина. Давайте сойдёмся в дуэли…
Он уже просёк, что имеет дело с кем-то из когда-то обиженных. А то и, того хуже, с одним из забытых кровников. А с кровниками лучше не шутить.
— Дворянин? — хрипло рассмеялся мой двойник. — Я был дворянином, пока моим именем не украсили плиту фамильного склепа, а связанное с этим именем наследство не передали дяде! Впрочем, до него дело тоже дойдёт. И всё это благодаря тебе!
— Но я… никогда…
— Молчи. Ты не дворянин. После того, как на одном из твоих богопротивных балов устроил охоту на человека. С ружьями и собаками. Просто потому — я так думаю — что попросил всё тот же мой дядя. Ты, небось, и не помнишь, когда это было.
Де Жорже помнил, судя по тому, как отхлынула от лица кровь и сжались судорожно толстые пальцы.
— Ты умрёшь, как свинья, от этого ножа!
Де Жорже далеко не тот, за кого стоит лишаться жизни. Но я не позволю тому, кто выдаёт себя за меня, пусть даже он искренне в это верит, рушить мой мир и убивать моих, чёрт возьми, должников!
Я рванулся, какой-то моложавый сеньор кубарем полетел в сторону, его шпага будто сама прыгнула ко мне в руки. Двойник заметил угрозу слишком поздно. Движение ногой, и сапог оставил на его щеке грязный след. Де Сицилио второй отшатнулся, де Жорже на карачках, словно большой свин, ввалился в толпу.
По зале прокатился изумлённый шепоток.
— Зачем ты вмешиваешься? — прокричал двойник, щупая раздувающуюся щёку.
— Слишком многие мне в этом доме должны, и они не умрут! — рявкнул я.
— Кто вы, сеньор? — выкрикнул де Жорже с безопасного расстояния. — Позвольте, я подберу вам достойного вашей храбрости секунданта!..
И растеряно замолк. Тоже заметил сходство между замершими напряжённо друг напротив друга людьми.
Я не стал отвечать.
— В таком случае, я сначала покончу с тобой, — прошипел двойник. — Арвени!
В глазах его читалось отчаяние загнанного в угол волка.
Вынырнул откуда-то слуга, подал оружие. Кончики клинков слились в поединке.
— Они не отражаются в зеркале… — выдохнул кто-то. Посмотрите туда… Смотрите!..
Я взглянул на зеркало, которое занимало почти всю стену справа. Нас двоих там действительно не было.
— Призраки, — надсадно крикнул из толпы де Жорже. Одна из дам охнула и осела на пол.
Толпа завыла на разные голоса, качнулась вперёд, потом назад, отстраняясь от шпаги моего двойника. Ногой он опрокинул стол, в суматохе бросился к выходу. Я последовал за ним.
Откуда-то вынырнул священник, надрывно выкрикивая слова молитвы и потрясая зажатым в кулаке крестом, де Сицилио второй проскочил мимо, едва не опрокинув святого отца.
Догнал двойника я уже на крыльце и толкнул его в сторону сада. На небольшой поляне мы остановились, тяжело дыша.
— Теперь, наконец, мы можем разрешить эту ситуацию.
— Я потерял свою шпагу, — хмуро сказал двойник, — в нее вцепился какой-то сумасшедший из свиты этого борова. Пришлось оставить.
Он сел прямо на траву, погрузил в ладони лицо. Я опустил клинок.
— Бог от меня отвернулся. Я даже отражение своё потерял…
Отражение!
Как я раньше не догадался?.. Всё не случайно, как сказал старый Гоншуа, кладбищенский смотритель. Мир полетел кувырком с приходом двойника-отражения, от меня отвернулась фортуна, моя верная спутница. Возможно, она в недоумении смотрит сверху на столь схожих неудачников и гадает, кому из них подарить своё покровительство.
Значит, надо заставить уйти его обратно. Убить? Или…
— Недавно я напился и вознамерился утопиться, — внезапно признался двойник. — В фонтане. Моя честь тоже иногда сходит с ума. Я, видишь ли, знаю, что ты подумал, когда меня увидел. — Он на миг поднял на меня глаза. Потом продолжил: — Меня вытащил Арвени. — На воду теперь не могу даже смотреть. А к вину, вот странность, тяга не прошла.
Я уже знал что делать. Не мудрствуя лукаво, оглушил де Сицилио второго ударом кулака.
Скоро от поместья де Жорже, раздирая копытами ночь, неслись повозка, запряженная двумя лошадьми.
Стук копыт стих у пожарища. Оставшиеся от дома стены тускло мерцали в свете полной луны. В озере, как в зеркале, отражалось звездное небо.
Я стянул с повозки мешок и опустил на сырые камни. Фыркнула лошадь, да закачалась с тихим плеском лодка, когда я перетащил в неё тело. Постоял немного, рассеянно ища взглядом границу между небом настоящим и отражённым, вслушиваясь в тихие, почти сливающиеся с шелестом волн, стоны. Сейчас всё закончится, — вертелось в голове, и я упивался этой мыслью.