И сколько бы не прошло времени, от отражения Северус будет дергаться, как от сильнейшего, сокрушительного удара. Все это так странно и непонятно, так глупо и необъяснимо. Да, нет никаких объяснений тому, что он видит в зеркале, и это так сильно пугает мужчину, что он и сам не прочь разнести в пух и прах несчастный артефакт. Но тогда у него не останется ни единой возможности взглянуть на ненавистное, но в то же время такое болезненно, призрачно-родное желание, на тайную мечту, скрытую очень глубоко в сердце. Все потому, что из зеркала маленькая черноволосая девчушка смотрит на него большими карими глазами Невыносимой Всезнайки Гермионы Грейнджер.
========== Часть 2 ==========
Комментарий к Часть 2
Для тех, кто ждал, а по большей части для Кристины, которая точно это читает и которая на протяжении месяца раз стопятьсот меня порывалась побить когда я ей говорила, что напишу “завтра”. Это тебе.
***
Вновь ночь, пронизывающий до костей холод, пробирающийся иглами под кожу, и ощутимая тяжесть в груди — там, где бьется сердце. Вот только на этот раз ко всему добавляется холод ветра, колышущий подол длинной мантии, закрытой на все пуговицы. И взгляд направлен не на зеркало, комната с которым закрыта на такие замки, которые даже Алохоморой не откроешь, а на маленькие огоньки звезд, сияющие на иссиня-черном полотне ночного неба.
До сих пор холодно, и одиночество пронизывает, а в голове вертится картина волшебного зеркала. Теперь для Гермионы не доступен тот соблазн, скрытый защитными чарами, которые, кажется, профессор Снейп наложил сразу после той ночи, но вот ее кошмары и бессонница не ушли. Ей стоило лишь найти новое место, в котором она закрывалась, как в ракушке, не пропуская внутрь кошмары Войны, оставшиеся яркими образами за плечами. Никакие зелья не облегчают ситуацию, но вот взгляд на звезды успокаивает.
На Астрономическую башню никто не приходит, даже дежурные профессора. Проверено десятком ночей, проведенных здесь. Руки опускаются на холодные перила маленького балкона, и девушка внимательно смотрит вниз, отметив, что тут достаточно высоко. Это ее маленькое убежище, где никто — даже искренне ненавидящий ее профессор Снейп — не сможет найти ее глубокой ночью.
Обсуждать все это с Гарри, а тем более с Роном, отношения с которым давно оборвались, совсем не хотелось. Они бы не поняли ее запретного чувства к человеку, которого ненавидели все эти годы. Не важно, что Поттер уважал зельевара, узнав о том, сколько он сделал для спасения их жизней из года в год, он бы никогда не понял свою подругу. У Гермионы поехала крыша, однозначно, ведь будь все в порядке — она бы не была здесь, в полном одиночестве. Она в который раз перегибается через перила, но мгновенно пресекает на корню пришедшую в голову мысль.
— Надеюсь, Вы не собираетесь прыгать вниз, мисс Грейнджер? — ледяной, шипящий и пугающе-однотонный голос резко разбивает на осколки тишину, и провоцирует удар тока где-то внутри. Его Грейнджер боялась больше, чем Пожирателей Смерти. Девушка не рискует повернуться, словно даже сраженная Ступефаем, и ощущает, как по ледяной щеке бежит горячая слеза, но она не может стереть ее. Она готовится к порции издевательств, уже привыкла к этому. Но не к боли, сравнимой с Круциатусом, который гриффиндорка имела неудачу почувствовать на себе. — Но чему же я удивляюсь? Все гриффиндорцы крайне глупы и безрассудны, — подходя ближе, сквозь зубы произносит профессор зельеварения.
Накрывает чувством дежавю, когда он подходил к этой девчонке со спины, прямым текстом приказывая повернуться, если можно вообще так выразиться. Но на этот раз она сама — неохотно, на дрожащих ногах — поворачивается к нему, не желая повторять ошибок. Снейп не хочет кричать на нее, назначать отработки, но иначе уже не может, не позволяет.
Любовь, скрытая за дверью из здравого смысла, и запертая прочным замком правил и запретов, перекрыта еще и ненавистью. Он ненавидит всезнайку Грейнджер именно из-за этого, не имея возможности ничего с этим поделать.
— Профессор, я… я могу объяснить… — на шее словно ощущаются лапы, которые душат и не позволяют издать ни звука, но ей удается сдавленно, отрывисто прошептать такие простые слова. Глаза бегают по полу, но ее прожигает и сверлит ледяной взгляд этих пугающих, пустых черных омутов.
— Прошлый раз ничему не научил Вас, мисс Грейнджер? — медленно передвигая руками в воздухе, как в замедленной съемке, протягивает Снейп. В ее глазах он выглядит монстром, Северус давно это понял. Еще тогда, когда видел застывшие слезы в ее глазах, блестящих от его Люмоса. Грейнджер боялась его и это факт, но мог ли он что-то поделать? Мог только оставаться тем самым сальноволосым ублюдком, которым его прозвали студенты, и чувствовать ненависть, исходящую от тех же студентов. — Приятно знать, что Вам так нравится драить котлы, — оскалившись, добавляет он. Актерских навыков ему не занимать.
А ее как по сердцу идеально заточенным ножом, вот только больнее, в сотни, тысячи раз больнее. Хуже любых пыток слышать это от того, по кому сердцу так тоскует и рыдает. Гермиона теряется в лабиринтах сомнений, не зная, что ей делать, как вдруг понимает, что не может держать в себе все это — то, что огромным комом томится внутри. Она сжимает челюсть изо всех сил, останавливая поток слов, наполненных всем, что она думает о том, как зельевар поступает с ней, но слова не идут, а ком подкатывает к горлу. Тот самый снежный ком, образованный слезами, которые она еще не выплакала.
— А Вы своим привычкам не изменяете, — не в своей манере зло и обиженно шепчет девушка себе под нос, сопровождаемая удивленным — искренне удивленным — взглядом Снейпа, не сводящего с нее глаз.
Накопилось и захлестнуло волной, окончательно. Гермиона хочет кричать в голос, хочет убить его за то, что он причиняет ей столько боли словами, которые бьют ее как тонкое стекло, но на большее смелости не хватает.
— Повторите!
— Нет-нет, я… я… — бормочет девушка, путаясь в лабиринтах строк, бегущих по ее сознанию, и теряясь среди всех тех слов, которые она хотела бы сказать Северусу, будь у нее хоть капля смелости. Или нежелание жить.
— Что? Хотите быть исключенной из Хогвартса за несоблюдение правил? — под шелест тяжелой мантии мужчина в два шага, резко и порывисто, оказывается совсем рядом с гриффиндоркой, стоя на том же балконе и смотря на нее сверху-вниз. Его взгляд мог бы уничтожить ее, если бы это было реальным. — Вы разгуливаете в неположенных местах после отбоя. Двадцать баллов с Гриффиндора! А теперь позвольте спросить, что Вы здесь забыли? — он резко переключается на змеиный шепот, наклоняясь ближе. Порывается схватить Грейнджер за плечи, но наручники совести сковывают руки и не позволяют этого сделать.