- Из убойного, - подтвердил майор, - не из ОБЭПа. Так кого ты здесь охраняешь, ковбой?
Не дожидаясь ответа, он шагнул к двустворчатым, как в американском салуне, воротцам и, толкнув их, вошел в зал. Заставленное игровыми автоматами помещение оказалось пустым и темным, слабый свет сочился сквозь опущенные жалюзи, тускло поблескивали никелированные рычаги "одноруких бандитов", стекло окошечек и хром отделки. В дальнем конце этого длинного, как железнодорожный вагон, помещения майор разглядел еще одну дубовую дверь, по периметру очерченную тусклым электрическим сиянием. Оттуда доносилась негромкая спокойная музыка и дробное постукивание, знакомое майору только по фильмам: где-то там, за этой дубовой дверью, бегал по кругу шарик рулетки.
Майор оглянулся. Охранник торчал за плечом. Лицо у него оставалось каменным, но майора Гранкина было не так просто провести.
- Это привидения там резвятся? - спросил он, кивая в сторону закрытой двери.
Охранник едва уловимо поморщился.
- Да ерунда это, - почти нормальным голосом сказал он. - Маньяки. Сидят, пока все до копейки не просадят.
- Так у вас же закрыто, - удивился майор.
- Для кого закрыто, а для кого... Постоянные клиенты. И потом, сами понимаете...
- Понимаю, - сказал майор. - Деньги не пахнут.
Давно они там сидят?
- С вечера. А один так и вовсе вторые сутки. Хотите взглянуть?
- Да нет, пожалуй. Кто здесь еще есть, кроме тебя и этих клиентов?
- Крупье.
- И все?
- Все.
Майор задумчиво пожевал нижнюю губу. Было совершенно очевидно, что повторного визита в "Старое Колесо" не миновать, но он решил не сдаваться раньше времени. В конце концов, охранник тоже мог что-нибудь знать.
- А ты давно здесь работаешь? - спросил он.
- Третий год, - ответил охранник.
- Так ты же, наверное, всех здесь знаешь, - обрадовался майор. - Так ведь?
- Гм, - сказал охранник. Лицо его сделалось еще более непроницаемым, чем раньше, хотя это и казалось невозможным.
- Ну, конечно! - сказал Гранкин, - естественно.
Профессиональная этика. Только вот что я тебе скажу: речь идет об убийстве, причем о зверском убийстве, так что свое "гм" оставь для клиентов. Жанну Токареву знаешь?
- Жанну? Это скрипачку, что ли? Знаю. - Лицо охранника тронула неумелая улыбка. - Это у вас промашка вышла, майор. Она мухи не обидит.
- Гм, - произнес на этот раз майор Гранкин. - Дело в том, что вчера вечером она была убита. Точнее, ночью, где-то между двенадцатью и двумя часами.
- Как убита? - растерянно переспросил охранник.
- Ей нанесли сорок три удара отверткой в спину, - сухо пояснил майор.
- Твари, - с отвращением сказал охранник. - Я бы их, козлов, за яйца вешал. Неужели на Тверской шкурья мало? Неужели нельзя с бабой полюбовно договориться? Вот же дерьмо...
- Ас чего это ты взял, что ее изнасиловали? - живо поинтересовался майор. - Знаешь что-нибудь? Кто-то грозился?
- Не надо меня подлавливать, - отмахнулся охранник. - Сами служили, нас задешево не купишь... Если не изнасилование, то это какой-то шизик. Что у нее было-то, кроме.., гм... Ну, твари!..
- Ладно, - сказал Гранкин, - давай пока оставим все эти версии... Ты вчера дежурил?
- Дежурил, - мрачно кивнул охранник, - до сих пор дежурю... - Он махнул рукой в ту сторону, где все еще дробно постукивая шарик рулетки и раздавались неразборчивые возгласы крупье. - Надоели, Уроды.
- Ничего подозрительного не заметил?
- А что замечать-то? Токарева вчера не работала.
Квартет только три дня в неделю играет, вчера у нее был выходной. То есть, по графику они должны были играть, по выступление перенесли...
- Почему?
- Шинкарева попросила... Это барменша наша.
У нее вчера новоселье было, квартиру поменяла, что ли... Ну, пригласила наших музыкантов: во-первых, вроде как коллеги, а во-вторых, живая музыка... Она, Шинкарева, любит пыль в глаза пустить.
- Значит, Токарева вчера вечером гостила у нее?
- По идее, должна была быть. Да вы Шинкареву спросите.
- А где ее найти?
- Дома, где же еще. Это где-то на Малой Грузинской. Она все уши прожужжала этой новой квартирой: как это близко к центру, да какой дом старинный, да какие потолки высокие... Ну, известное дело, баба.
- Хорошо, - задумчиво сказал Гранкин, - хорошо... А ты не знаешь, врагов у Токаревой не было? Ну, завидовал там кто-нибудь, или, к примеру, клинья подбивал и отлуп получил... А?
- Да какие у нее враги! - отмахнулся охранник. - Говорю тебе, майор, это какой-то трахнутый недоумок развлекается. Вот увидишь, недели не пройдет, как у вас еще парочка таких же жмуриков появится, помяни мое слово...
- Да, - сказал майор.
- Да, - спохватился охранник, - в самом деле...
Ну, удачи тебе, начальник. Найди этого козла, добром прошу.
- Найду, - пообещал майор с уверенностью, которой на самом деле не ощущал.
***
Илларион Забродов положил телефонную трубку и с неудовольствием посмотрел в окно. На улице окончательно распогодилось. Небо, с которого еще час назад капал бесконечный дождь, было совершенно чистым и стремительно наливалось той пронзительной, режущей глаза, спектрально чистой голубизной, которую можно увидеть только в погожий октябрьский денек, да и то с утра пораньше, пока над городом не повисло грязно-серое одеяло выхлопных газов. День обещал быть просто великолепным, а лишившийся своего средства передвижения Илларион был прикован к городской черте.
- Ну и ладно, - вслух сказал Илларион, - ну и пожалуйста. Буду сидеть дома и морально разлагаться. Чего я не видел в вашей городской черте?
Для начала, просто чтобы вернуть дню хоть какую-то видимость привычного распорядка, он принял душ.
Стоя под тугими горячими струями, он время от времени невольно косился на круглое окно, прорезанное в стене ванной. Ему очень нравилось это окно, но сейчас оно вызывало у него недовольство: за ним по-прежнему синело небо, напоминая об упущенных возможностях и неосуществленных планах.
- Да будет тебе, - пробормотал он, энергично растираясь мочалкой. - Не последний день живем.
Приняв душ и побрившись, он соорудил нехитрый завтрак и неторопливо воздал должное еде. Это было одно из преимуществ гражданской жизни: можно было никуда не торопиться и есть то, что нравится, а не то, что подвернулось под руку. Конечно, все рано или поздно надоедает, и полная свобода может наскучить так же быстро, как и жесткие рамки армейской дисциплины, но Забродов умел не скучать наедине с собой. Да он никогда и не оставался один: даже если вокруг него не было людей, под рукой всегда были книги, а если они вдруг оказывались вне пределов досягаемости, Илларион всегда мог прибегнуть к услугам своей памяти. Ему нравилось мысленно листать пожелтевшие страницы, то соглашаясь с авторами, то вступая с ними в яростную полемику. Впрочем, споры, как правило, заканчивались ничем: большинства оппонентов Иллариона давным-давно не было в живых, и доказать им что бы то ни было не представлялось возможным.
Илларион улыбнулся своим мыслям. Смешно надеяться доказать что-то умершим, когда и с живыми-то сплошь и рядом не удается достигнуть хоть какого-нибудь понимания. Вся наша жизнь - это сложная и неимоверно запутанная система компромиссов, взаимных уступок или, проще говоря, сделок: сделок с начальством, с друзьями и знакомыми, с самим собой и собственной совестью...
- Ну, повело кота за салом, - вслух сказал он, безотчетно пародируя лучшего друга и бывшего начальника Андрея Мещерякова. - Опять философствуешь, Забродов, а посуда у тебя, между прочим, до сих пор не вымыта... Ай-яй-яй, Забродов. А еще книжки читаешь..:
Устыдившись, он перемыл посуду и огляделся в поисках еще каких-нибудь хозяйственных дел, которые следовало прикончить в зародыше, чтобы не мешали лениться. Это было одно из его любимых занятий - лениться, и Мещеряков, бывало, буквально лез на стенку, когда свежий, подтянутый и чисто выбритый, но все равно какой-то не по-военному расслабленный капитан Забродов входил к нему в палатку и, дурашливо становясь навытяжку, деревянным голосом рапортовал: "Товарищ полковник, задание выполнено, потерь нет. Разрешите лениться?" Впрочем, тогда Мещеряков еще не был полковником, и лениться им обоим приходилось чрезвычайно редко...