Пыхтя, подвал оказался глубоким, они спустили носилки с продолжавшим тихо стонать раненым в подвал и осторожно поставили на земляной пол.
– Во, дела! – утирая пот возмутился Битюг. – Ну и подвал у тебя… Да тут же места нет – мне одному и то было бы тесно! Федор, ты чем думал? Как ты тут раненого устроишь?
– Да ты погодь, – хитро ухмыльнулся хозяин подвала. Присев на корточки, он принялся разгребать в углу кучу разного барахла – кусков арматуры, старых ящиков, палок, какого-то грязного тряпья, – помоги лучше. Маскировка это. Между нами хлопчиками – подмигнул он Битюгову, – Иваныч вон в курсе – в этой тайной пещерке в мирные времена я знатный самогончик гнал.
– Кстати, чистейший! Что твоя слеза! – встрял в разговор Иваныч, спустившийся следом и с интересом наблюдавший за их возней.
– Ага, – с гордостью подтвердил Федор, – а теперь тут и схрон мой, и склад. Вентиляция тоже есть, а как же! И ход другой имеется. На всяк пожарный. Только сейчас он завален, но при необходимости откопаться и слинять отсюда можно быстро.
Убрав мусор в сторону, они сперва не увидели ничего особенного – стена как стена, сложена из шлакоблоков. Федор присел, просунул охотничий нож в один из стыков между шлакоблоками у самого пола и с усилием потянул за конец веревки показавшейся оттуда. Блоки сдвинулись, и перед ними открылся довольно низкий лаз. Чтобы затащить туда носилки пришлось им согнуться в три погибели. Помещение за стеной оказалось просторным – видимо оно занимало все пространство под домом. Слева на сколоченном из досок настиле были аккуратно разложены причиндалы для варки целебного зелья, стояло множество бутылочек и коробок с лекарствами, шприцами и перевязочными материалами. Там же стояла керосинка и коптилка сделанная из снарядной гильзы от сорока пяти миллиметрового орудия. Федор зажег коптилку и дымок от нее устремился куда-то к потолку.
– Я же сказал – вентиляция! – с гордостью ухмыльнулся в ответ на удивленный взгляд Степана Федор. – Гаси фонарь, Алексей.
У противоположной стены стоял топчан с постельными принадлежностями. На него они и переложили Павла с импровизированных носилок.
– Ну ты и запасливый, чисто бурундук! – причмокнул восхищенно Битюг. И спишь здесь?
– Приходится. Чтоб меньше душегубам глаза мозолить.
За разговорами Федор успел с помощью Иваныча раздеть раненого и приступил к осмотру.
– Все, мужики, валите отсюда, мы со Степаном сами справимся. Соберите с носилок ветки и сложите их во дворе у входа. Если кто видел как мы что-то из лесу несли, так вот – ветки на растопку.
– Да ну… – скептически хмыкнул Битюг.
– Для этих дураков и такая отговорка сойдет. – Да, и еще, – жестом остановил их Федор, – Когда выйдете из схрона, опять закидайте лаз барахлом, только так, чтоб с этой стороны мы могли все отодвинуть. И следы заметите, щепками и пылью присыпьте. Иваныч, я на тебя полагаюсь – ты у нас волчара стреляный, опытный.
– Лады, – согласно кивнули оба и один за другим исчезли в лазе.
– Степа, затопи буржуйку – вон там дрова и уголек, – продолжая заниматься раненым, Федор кивком головы указал на нишу в углу. Ведра там же.
– А дым? Увидят же снаружи.
– Я здесь тайно зелье варил, тай-но! – подмигнул Федор Степану, – все продумано. Снаружи не увидят. Наши братья шахтеры такую тут систему дымоходов придумали, так далеко вывели – нобелевку можно давать! Ну, с Богом! Теперь, Степа, помогай. Медбратом будешь. Набери воды – вон там кран, а посуда на столе. Надо накипятить побольше, керосинку видишь? И займемся. Надо нам этого мужика вытащить – он склонился к раненому, – слышишь меня, Павел? Не тужи – поживем еще! Я когда на «Скорой» работал, мы и не таких вытаскивали.
3. Павел
С тех мартовских событий, когда Павла нашли едва живого в лесу, он не раз еще балансировал на тонкой грани между жизнью и смертью. Его верный друг кот, сопровождавший носилки от самого леса, вместе со всеми незаметно просочился в подвал и, спрятавшись, почти сутки никак не проявлял себя. Наконец, видимо как следует изучив обстановку, он выбрался из темного угла и больше не отходил от раненого.
Стоило Федору лишь отвернуться, как упрямец снова запрыгивал на топчан и осторожно ложился Павлу на грудь. Когда Федор пытался согнать его, кот лишь злобно шипел на него, топорщил шерсть, но не двигался с места. Да и Павел, придя в сознание, всячески выражал протест, тараща глаза и беззвучно шевеля губами – от слабости он не мог даже говорить. В конце концов, Федор отступил, – «пусть их», сказал он себе, раны кот не потревожит, а настроение раненому своим урчанием глядишь и поднимет. Может и выздоровление скорее пойдет.