– Изменилась… А я разве нет? Надо же, не узнали друг друга, – горько усмехнулся он. Зачем же она приехала? Никого у нее здесь больше не осталось. Петр вздохнул, вспомнив деда Евдокима и ту свою давнюю злополучную поездку.
***
Ночь тогда выдалась тёмная, ветреная. Старенький мотоцикл дергался, валился из одной ямы в другую, коляска дребезжала, и казалось, вот-вот готова была рассыпаться, судорожно подпрыгивая на острых кочках. Петька сбавил скорость.
– А… Все равно поспать уже не удастся. Скоро утро, – лениво подумал он. На лице его блуждала довольная улыбка. Сегодня он основательно подзадержался. Как-то так… Туда – сюда…
– Эх-х, Зинуля… – Он хмыкнул и затянул было песню, но, едва не прикусив язык на очередном ухабе и довольно отчётливо клацнув зубами, благоразумно замолчал. Свет от фары беспорядочно мотался, выхватывая то кусок колеи, испещренной рытвинами, то поросшую густой травой обочину, то…
– Эт-то еще чего такое… – Резко затормозив, Петька осторожно подкатил к показавшемуся в свете фары непонятному предмету, как-то странно притулившемуся на обочине. – Человек… – вглядевшись, пробормотал растерянно Петр и непроизвольно оглянулся, почувствовав какой-то неприятный холодок под ложечкой. Неуверенной походкой он приблизился к лежащему на невысоком взгорочке обочины телу, вглядываясь.
– Да это же… – Дед Евдоким! Дед, ты что… – враз осипшим голосом забормотал парень. Вспомнив, как проверяют пульс в фильмах, он пощупал дедову шею и, ощутив слабое биение, с облегчением вздохнул.
– Уф-ф! Живой! Что ж ты тут… Деда… Как же…
Стараясь соразмерять силу, он стал судорожно шлёпать деда широкой ладонью по щекам.
– Ну… Деда, давай!!! – уже в голос орал он, чувствуя, как глаза начинает застилать соленая влага.
В панике он хлестнул старика по щеке так, что и сам испугался звука пощечины странно и нелепо прозвучавшего в безмятежной тишине леса. Евдоким открыл глаза.
– Ну вот… А то вздумал тут… Сейчас, сейчас… – бессвязно бормотал Петька, поудобнее устраивая тщедушное тело старика в коляске.
Выбравшись наконец на более-менее укатанную грунтовку, Петька добавил было газку, но затем тревожно взглянув на деда безвольно осевшего в коляске, остановился и задумался.
– Допустим, бросил бы я мотоцикл на станции… В вагон бы деда затащил… Но Муха-то будет только завтра… Как ни крути, нужно везти к фельшерке, она хоть и попивает, но кое-что смыслит. Мамку ведь в прошлом году подлечила. Эх, дотянуть бы… Петька еще раз наклонился к старику, вглядываясь.
– Ты там как, дед? Молоток?
– Молоток из ваты… – еле слышно попытался пошутить Евдоким. – Что-то худо мне, Петя…
Тогда Петр успел. Выдюжил дед, а после и рассказал Петьке, что случилось той ночью.
___________
* Аватар – герой фантастического фильма режиссера Джеймса Кэмерона имеющий синий цвет кожи.
* Смурфы, смурфики – существа, придуманные и нарисованные бельгийским художником Пьером Кюллифором. Имеют синий цвет кожи. Их рост примерно 20 – 30 см (в три яблока ростом).
* Посттравматическое стрессовое расстройство, “афганский синдром”, “вьетнамский синдром и т. п. – тяжёлое психическое состояние, которое возникает в результате единичной или повторяющихся психотравмирующих ситуаций, как, например, участие в военных действиях.
7. Хлебушек для любимой
– Все, езжай дед, – сказали ему. – Раньше надо было привозить. Что ж доктор ваш проспал?
– Так нет доктора, – уныло промолвил Евдоким, – фельшерка одна, да и та… – он махнул рукой.
И вот теперь нужно везти Марусю обратно. Оно-то и ничего бы – три часа всего «Мухой», а вот дальше – пешком… Ему-то – тьфу! Привычный. А Маруся? «Мухой» прозвали поезд состоявший из паровоза и трёх старых облупившихся вагончиков, бегавший между несколькими не так далеко отстоявшими друг от друга остановками и узловой станцией.
Повезло. Петька домчал на мотоцикле. Петьке море по колено – малец еще. А их порастрясло, особенно Марусю в коляске. После возвращения из больницы, она пару раз только и вышла в сад. Посидела на разукрашенной Евдокимом скамеечке, поглядела на пышные георгины, которые сама еще высаживала весной, и всё. А еще через неделю слегла окончательно и стала отказываться от еды.
– Маруся, хочешь киселику? – жалобно вопрошал Евдоким, – я и супчику сварил свеженького, как ты любишь, рисового. Горяченького, а? – Он с тоской вглядывался в её по-прежнему синие глаза. Такие теперь редко можно встретить, разве что где-нибудь в глубинке. Казалось, только они одни и остались на её бледном, исхудавшем лице.