– Господи… – мысленно ахнул Андрей не в силах отвести от нее глаз, – такого не может быть… Даже имя созвучно. Одно лицо, походка, фигура… – метались в его голове лихорадочные мысли.
Неожиданно два образа – давно погибшей жены Веры и живой, полной чарующей женственности и молодой силы Леры, трагически слились в его сознании воедино. С тех пор образ Валерии постоянно преследовал его повсюду, Андрея влекло к ней. Он жаждал вновь и вновь видеть ее, ловить улыбку, до боли знакомый наклон головы. Это сходство сводило его с ума.
Во время редких посещений Центра чувство вины перед Анной накрывало его мутной волной, лишая воли. И как это зачастую бывает в соответствии с поговоркой «на воре шапка горит», ему казалось, что Анна непременно догадается о его тайных мыслях стоит лишь только заговорить с нею. И он старательно избегал встреч, оправдывая это и перед собой самим и перед Анной навалившимися проблемами. Совершенно запутавшись в своих эмоциях, он не понимал, что именно такое поведение и демонстрирует Анне эту самую «горящую шапку».
– Да, я почти готов, – с горечью подвел он черту под своими размышлениями, бесцельно ковыряя сухой веткой слежавшуюся хвою. – Но это же сумасшествие! Ведь Лера… Но боже мой, как же она похожа на Веру! Похожа… Но… Не она. Веры больше нет! Нет! – в отчаянии выкрикнул он, и в ярости разломав ветку на кусочки, отшвырнул обломки в сторону, до смерти напугав сороку, мирно копавшуюся под соседним кустом. Ему нестерпимо захотелось вернуться в Центр и поделиться с Анной всем, что так терзало его душу, и с чем он не в силах был справиться в одиночку. Однако страх, что подобное признание, облегчив душу ему, больно ранит Анну и может быть поставит в их отношениях точку, заставил его отказаться даже от тени этой мысли. Он понял, что расстаться таким жестоким образом с Анной свыше его сил. Нет, пусть идет, как идет, как Анна решит, так и будет.
– Ай да доктор, знаток душ человеческих! Да у тебя раздвоение личности! Ты, братец, трус… Как это удобно – снять с себя ответственность и бремя решения переложить на Анну! – сжав виски ладонями, шептал он, яростно ненавидя себя в эту минуту.
Так и не обретя мира в душе, он резко встал и быстро пошел к машине, повторяя с давних пор прочно засевшие в мозгу строки:
Ах, вижу я: кому судьбою
Волненья жизни суждены,
Тот стой один перед грозою,
Не призывай к себе жены.**
________
* Это выражение применил в своей речи в защиту Милона Марк Туллий Цицерон (106 до н.э. – 43 до н.э.)
** Пушкин. Полтава.
9. Грехопадение
Меж тем, катастрофа к Андрею приблизилась уже вплотную. Все счета, на которые поступали деньги от спонсоров, были заблокированы. Его самого пока не трогали, но он понимал, что от неприятностей его спасает лишь то, что на фронте началось очередное обострение, госпиталь переполнен, и катастрофически не хватает хирургов.
Чувствуя надвигающуюся беду, Андрей не понимал, каким образом можно выбраться без потерь из этой ситуации. Да он уже давно многого не понимал, а главное – не понимал самого себя. Над ним нависла реальная опасность, разваливалось, да что там… Положа руку на сердце, он вынужден был признать, что уже почти развалилось главное дело его жизни. Но вместо того, чтобы все умственные усилия направить на поиск выхода из создавшегося положения, голова его была забита совсем другими мыслями.
– Если хотя бы мыслями о Вере, – злился он на себя, – так нет, не о ней, а о фантоме, призраке прошлого. О кокетке – жесткой, властной, настойчивой, и, Боже мой, как две капли воды похожей на мою Веру!
Андрей намеренно подыскивал для Валерии эпитеты пообиднее, хотя и терзался, сознавая, что бессовестно грешит против истины. Проведя несколько операций, где в составе хирургической бригады Лера выполняла роль анестезиолога, он неоднократно мог убедиться в обратном.
Как ни старался он вызвать в себе к ней отвращение, ничего не помогало. Лера постоянно была рядом, с ней его связывала профессия, как в давние времена связала и с Верой.
– Прав, прав друг мой Димка – я и вправду «собака на сене»… Застыл на распутье, как тот витязь – направо пойдешь, налево пойдешь… Тьфу! – плюнул он в сердцах. – Анну измучил, себя извожу. Нет чтобы разгребать нависшие проблемы, так я дурью мучаюсь! Димка еще тоже, подлец, друг называется! – Андрей злился, тщетно пытаясь отвязаться от прилипшей как банный лист фразы – «да переспи ты с этой Лерой, в конце концов, и успокойся». Но чем яростнее гнал он от себя эту мысль, тем настойчивее она сверлила его мозг. И вскоре данное самому себе обещание ни в коем случае не следовать сомнительному дружескому совету обратилось в прах.