– Как? – изумленно взглянул на Андрея Илья. – Санкции против своих граждан? Но это же…
– Илья, ты хоть в прошлом и юрист, но сущее дитя, – не дал ему договорить Андрей, – забыл поговорку – закон что дышло: куда повернешь, туда и вышло?
– А у нас еще говорили: закон как та паутина – муха увязнет, а шмель проскочит, – поддакнул ему внимательно слушающий разговор дед Серега.
– Точно. Санкции сейчас в моде и потому закон этот толкуется весьма широко. Коли назвали тебя террористом – получи санкции! Поди потом докажи, что ни сном ни духом никакой ты не террорист. И не отмоешься! Так что похоже не будет здесь никакого Центра… Этот собственник, конечно, не редька с огорода, будет оспаривать это дело, но вы же знаете… Пока то да сё, устроить здесь могут что угодно.
– Да подпалить бы хотя. Спалить совсем не спалят, для самих лакомый кусок, но видимость могут сделать. А там оформляй, как хочешь, – с досадой бросил Димка.
– А он дело говорит, – поддержал друга Алексей, – к примеру, так называемых «активистов» сюда подтянут. Метод испытанный.
– В общем, братцы, всем смотреть в оба. Нужно не дать здесь этим гадам порезвиться.
– Ну, с этим и так понятно. С тобой вот что делать, Андрюха?
– Сегодня я как-то отбоярился. А вот завтра у меня две серьезные операции, если еще кого не подвезут. С операций точно не снимут. Сейчас я уеду. Надо связаться кое с кем, обговорить ситуацию. Как говорил Попандопуло – «шо-то мне не нравится здешний режим. Чует мое сердце, шо мы накануне грандиозного шухера», и у нас здесь, и на фронте, – горько усмехнулся Андрей и загасив сигарету встал. – Илья, ты как всегда остаешься здесь за старшего. Мужики, а вы со мной. Ты тоже останься, – придержал он Павла за плечо, – давно с отцом не видался, хоть поговорите. Да и здесь если что ему с Ильей подмогой будешь.
– Лады.
Подождав пока все разойдутся по машинам, а дед с Павлом скроются за дверью хозблока, Андрей подошел к Анне. Некоторое время они молча смотрели в глаза друг другу. Анна первая опустила взгляд, стараясь скрыть подступившие слезы.
– Прости меня, Аня, – только и смог выговорить Андрей, – прости. Легонько сжав ее руки, он резко развернулся и быстро пошел к своему автомобилю.
__________
* Истина в вине – знаменитое высказывание Плиния Старшего, но у фразы есть продолжение: «… а здоровье в воде».
Глава 13. Отец и сын.
Прислонившись к сосне, Анна провожала взглядом удаляющийся автомобиль Андрея, пока совсем не исчез он из виду, пока не растаял и пыльный след его, долго еще висевший над дорогой.
Она больше не сетовала на то, что Андрей уехал так и не поговорив с нею. Гнетущее опустошение поглотило все пространство ее души – она не чувствовала ничего. Равнодушным взглядом проводила прошедшего мимо нее с ведрами полными родниковой воды Илью, равнодушно глядела, как вслед за ним в дверь хозблока тенью метнулся давешний ее знакомый – огромный серый кот.
Через несколько минут Илья снова вышел во двор и направился к ней.
– Аня, пойдем на кухню, поможешь мне разобрать продукты, пока дед с сыном наговорятся вволю после долгой разлуки.
Анна молча кивнула и пошла за ним. На кухне она также не проронила ни слова, отвечая на реплики Ильи лишь кивками головы, да и то, часто невпопад.
Озадаченный ее поведением, он внимательно посмотрел и не стал больше заговаривать с нею. Молча, они продолжили сортировать привезенную снедь. Когда с делами было покончено, Анна наконец нарушила тишину: «Сегодня я останусь в своей комнате».
– Аня, это ты зря, мало ли что…
– Что – «мало ли что»? – с какою-то даже неприязнью процедила она. Это же сын деда Сереги утром в окно ко мне заглядывал, а не какой-то… – Не договорив, она быстро вышла, оставив не успевшего проронить ни слова в ответ Илью в полном недоумении. Всегда спокойная и доброжелательная Анна поразила его произошедшей с нею переменой. Некоторое время поразмыслив, он неопределенно пожал плечами и принялся укреплять расшатавшуюся ножку табурета.
Выйдя из комнаты, Анна долго стояла во дворе, глубоко вдыхая чистый вечерний воздух. Понемногу, то ли от дуновения свежего ветерка напоенного ароматом разогретой за день хвои, то ли от нежного щебета какой-то маленькой пташки прилетевшей на нее поглядеть, на душу Анны снизошел покой, вытеснив прежнее чувство опустошенности и потери. Подивившись столь странной и, по сути, беспричинной перемене, она вошла в свою комнату. Из огромного зеркала на нее в упор взглянуло ее собственное отражение исполосованное уродливыми трещинами. Ей показалось, что они как живые, и все больше заполоняют поверхность зеркала.