– Ты это…
– Да что ты заладил – это, это! – с досадой перебила она его, – говори уж сразу все как есть, что ты цедишь. Не дети ведь.
– Где ты собиралась на ночь остановиться? – будто не слыша ее слов, задал довольно глупый вопрос Петр, не зная как подойти к главному, о чем говорить не хотелось, но не сказать было нельзя.
– Как где? У Петровны конечно. Чего ты еще не договариваешь? Постой… – она вдруг резко остановилась. – Ты что тогда сказал шепотом? Была?..
Анна вдруг замолчала и внимательно вгляделась в его лицо, чувствуя, что к горлу начинают подступать слезы.
Петр молчал, не зная, что сказать. Как же похожа сейчас она была на ту девочку, которую знал он еще ребенком. На ту, с которой в юности так безжалостно развела жизнь. Неожиданно для него самого, чувство жалости и нежности прорвало жесткую броню, которой душа его обросла на войне, и вырвалось наружу. Там без брони этой было не выжить, а теперь…
Повинуясь внезапно нахлынувшему чувству, он крепко обнял Анну за плечи и прижал к груди. Но сразу же и устыдившись внезапного порыва, резко отстранился и сухо сказал:
– Военный эшелон отправляют сегодня, через четыре часа. Нужно проводить пацанов. Они так упились, что и дорогу не найдут. – Он скривился и добавил не то с жалостью, не то с отвращением, – «смурфики» несчастные, а еще героями стать мечтают!
Она хотела спросить, почему он так их назвал, но вместо этого лишь холодно произнесла:
– Иди. Я дорогу еще помню, – и быстро пошла в сторону деревьев, за которыми виднелось что-то черное, что именно – разглядеть отсюда было невозможно.
– Пойдешь со мной, – догнав, Петр крепко ухватил ее за руку. – С чего это ты решила, что я тебя отпущу одну? Снаряды еще не все обнаружены, жителей почти нет, мародеры шастают. И вот она ты – здравствуйте вам! Приехала! Одна! А если бы мы не встретились? Не понимаешь, что с тобой могло быть? – И добавил с издевкой, – какая легкая добыча, сама в руки идет!
– Да ладно! – Анна выдернула руку. Ладонь у Петра была мозолистой и шершавой. И очень сильной.
– Нет больше Петровны. После бомбежки она повредилась умом, слегла и… всё. – Снова осторожно взяв Анну за руку, тоном приказа он произнес, – переночуешь со мной, в нашем доме.
– С тобой? Где?..
Не обращая внимания на ее изумление, Петр отер ладонью слезы с ее щек, и пристально глядя в глаза, жестко продолжил:– Дом твоего деда сгорел полностью. В течение одного часа четыре снаряда для «Градов» в него попали. А в моем выбиты все окна, повреждены перекрытия, пожар был. Жить там невозможно. В стенах и потолке дыры, трещины. Но летняя кухонька уцелела, там с тобой и перекантуемся.
Анна хорошо помнила Петькин дом, который стоял через три усадьбы от дома ее деда, помнила и мать Петра, смешливую и приветливую тетю Дашу. Ей хотелось спросить о ней, но она не решилась.
– Мама моя умерла давно, когда я был… Неважно. В одной горячей точке. Проститься даже не успел. Узнал только через неделю после ее похорон, когда возвратился с задания, – словно угадав мысли Анны, тихо сказал Петр.
Дальше они шли молча. Незаметно все небо заволокли тучи, воздух наполнился мелкой водяной пылью и как-то резко вдруг стемнело.
10. Из двух зол
Повоевав в нескольких горячих точках, Петр давно уже научился жить без иллюзий и принимать жизнь такой, какая она есть.
Окончив школу, он успешно сдал экзамены в Политех. Но не судьба ему было получить мирную профессию. Хотя судьба здесь ни при чем. Произошедшее с Петром послужило всего лишь яркой иллюстрацией к ироничному высказыванию философа* – «То, что людьми принято называть судьбою, является, в сущности, лишь совокупностью учиненных ими глупостей».
С Петром и произошла эта самая «глупость». На первом курсе, перед весенней сессией, угораздило его всерьез подраться с двумя подвыпившими чернокожими студентами. Одного из них он так разукрасил синяками и ссадинами, что их не смог скрыть даже темный цвет кожи страдальца. Второму, особенно наглому, Петр войдя в раж и будучи детиной рослым и далеко не слабым, умудрился нанести довольно серьезные увечья, уложив того на больничную койку. Запахло уголовным делом. Столь неприятный, можно даже сказать международный конфликт, никому не сулил ничего хорошего – ни руководству Вуза, ни участникам происшествия. Посему были приложены немалые усилия, дабы во избежание позора и катастрофических для всех выводов, дело это любым способом замять.
Перед Петром замаячил жесткий выбор – тюрьма или армия. Известно, что как ни выбирай из двух зол, все равно выбрать придется зло. Петр выбрал, как он считал тогда, зло меньшее. Но не все оказывается впоследствии таким, каким выглядит вначале. Что и произошло на этот раз. Таков был первый жизненный урок вынесенный Петром из этой пиковой ситуации.