– Думаю, тебе Андрей об этом лучше расскажет.
Анна была поражена – Валерия слово в слово повторила сказанное ею самой еще в тот день, когда Андрей впервые привез ее в Центр.
Пройдя по коридору, все вошли в ту большую комнату, где стояло пианино Анны. Дмитрий, Алексей и дед Серега заранее накрыли в ней стол и к приезду Андрея, Бориса и Леры все было готово. С гомоном и шутками все расселись за столом, хлопнула пробка, полилось шампанское в бокалы.
– Ну что? За жизнь, друзья! – поднялся с места Илья.
– За жизнь! За ваш второй день рождения! – зазвучали вразнобой голоса, зазвенели бокалы.
В самый разгар веселья неожиданно звякнул мобильный Бориса.
– Минутку, здесь шумно, – сказал он невидимому собеседнику и быстро вышел. Возвратившись через пару минут, он обвел глазами сидящих за столом и произнес загадочно улыбаясь:
– Мне нужно отъехать по делу, вернусь к ужину. С сюрпризом!
– Куда это? – удивился Андрей, – с каким еще сюрпризом?
– А увидите! С приятным! – Борис поспешно вышел.
Что ж, тогда продолжим без него. Андрюха, Лера, за ваш и Борькин второй день рождения мы выпили. Но у нас есть еще один повод наполнить бокалы. Наливайте, я сейчас! – Дмитрий скрылся за дверью, через мгновение появился с огромной охапкой белых роз и направился к донельзя смущенной Анне.
– С днем рождения, Аня! Это от всех нас!
Все бросились обнимать и поздравлять Анну, зазвучали вразнобой возгласы, смех, шутки, снова раздался звон бокалов.
Внезапно Дмитрий поднялся из-за стола и, остановив общее веселье движением руки, направился к пианино. Склонившись к инструменту, он откинул крышку над клавиатурой, немного постоял, устремив невидящий взгляд за окно. Наконец, видимо собравшись с духом, он пристально и нежно взглянул на Анну, уселся на стул перед инструментом и застыл в молчании, опустив голову.
Все затихли в ожидании, не понимая, что происходит.
Через мгновение Дмитрий выпрямился, еще раз взглянул на Анну, легким движением коснулся клавиш и словно бы в раздумье, прикрыв глаза, стал тихо перебирать их. И вдруг из под его пальцев полилась настолько трепетная и невыразимо прекрасная мелодия,* что у всех сидящих за столом перехватило дыхание – никто из них не ожидал ничего подобного от казалось бы давно знакомого, всегда улыбчивого Димки. Запоздалое осознание того, что не знали они о своем друге самого главного – какую невероятную силу духа, нежность и способность любить смог сохранить он в себе пройдя через кровь и боль войны, поразило их.
Внезапно лицо Дмитрия резко изменилось, по нему пробежала горькая гримаса, глаза широко открылись, будто увидели они что-то недоступное остальным. Он с силой ударил по клавишам, резко сменив тональность. Мощные звуки наполнили комнату, сметая собой трепетную нежность предыдущей мелодии – так война сметает все людские упования, так сметает она самую жизнь. Столько было в этом исполнении страсти, любви, трагического предчувствия, будто музыка эта не была создана когда-то великим Шопеном,** а рождалась собственным сердцем Дмитрия здесь и сейчас.
Сменяя друг друга, яростные волны звуков нарастали, на миг отступали в изнеможении и опять взлетали с неумолимой неистовой силой, увлекая всех за собой, разбивая сердца.
Павел, сжав губы, глядел куда-то сквозь пространство и видел свой разрушенный обстрелами дом в который не суждено вернуться никогда, видел мать, с которой так и не успел проститься…
У Валерии на глазах выступили слезы, и она даже не пыталась их скрыть.
– Боже мой, – глядя на Дмитрия, сокрушался Андрей – сколько же страсти, надежды, отчаяния в его сердце, и как хочет он жить… – А в памяти вспыхивало: операционный стол и его, Андрея, крик: « Разряд! Еще разряд!». И виделась та проклятая прямая линия на мониторе, которую он все же смог, смог победить.
Дед Серега, старый шахтер из маленького поселка никогда не слыхавший музыки Шопена – где он, а где Шопен – впервые не прятал слез. Перед его внутренним взором мелькали трагические картины наполненной тяжким трудом жизни. Утраченный родной дом, одиночество, старая груша в чужом саду, на ветке которой, ступив за грань отчаяния, глубокой ночью ладил он себе петлю…
Внезапно на самом взлете, когда всем уже казалось, что человеческое сердце не способно больше выдержать этот яростный напор звуков, Дмитрий резко оборвал музыку и закрыл лицо руками.