Анна, находившаяся на сцене неподалеку, став свидетельницей безобразной выходки примадонны, убедилась в верности рассказов о злых театральных кознях. Ей и самой потом не раз пришлось сталкиваться и с завистью, и с достаточно болезненными, но к счастью мелкими и ничтожными интригами. Так что не оставалось ей ничего иного, как умерить искренность, открытость и в свою очередь надеть маску холодной, но доброжелательной сдержанности.
От этого на душе у нее стало совсем тоскливо. Она поняла, что вместо ожидаемого храма искусства, попала в своеобразную зону «боевых действий». Из рая – на войну.
Настоящая артистка должна жертвовать собой своему искусству. Подобно монахине, она не вправе вести жизнь желанную для большинства женщин – так говаривала великая балерина Анна Павлова. Так наставляла Анну и ее учительница Мария Михайловна.
– Где бы я сейчас была, если бы не она? Пополнила бы ряды неудавшихся певиц и в лучшем случае стала бы заурядной хористкой, которым несть числа.
После блестящего выступления на приемном экзамене дела у Анны шли далеко не лучшим образом. Мало того, что приходилось ей подрабатывать – на вечернем отделении не было стипендии, так еще и уроки вокала доставляли одни огорчения.
В то время на кафедре появился новый профессор и стал набирать в свой класс учеников, вернее, учениц. Он считался специалистом по работе с женскими голосами. Однако вездесущая студенческая «коридорная кафедра» поговаривала, что был он специалистом несколько иного толка и на прежнем месте работы в другом городе прославился пристрастием к «прослушиваниям на диване».
После некрасивого скандала с родственниками одной из его жертв, сластолюбивого старика уволили «по-тихому». Так что во избежание худших последствий он был вынужден сменить и город, и место работы. Здесь о его предыдущих подвигах не было известно никому кроме всезнающих студентов. Инцидент тихо замяли, и уволился он «по собственному желанию в связи с переездом в другой город», что собственно потом и произошло. Анну определили в его класс.
У нее был от природы поставленный голос, который требовалось лишь развивать и тренировать. Но маститый профессор взялся за неискушенную в вокальной науке Аню азартно и всерьез. Он объяснял ей, как правильно укладывать язык во время пения и насколько широко открывать рот. Особенно он любил показывать, как нужно правильно брать дыхание. При этом он обхватывал ее чуть повыше талии, требуя, чтобы она при вдохе раздвигала ребрами его руки. А меж тем, руки эти постепенно двигались все выше и выше.
Заметив это, Анна начала становиться за рояль так, чтобы он не мог проделывать с нею этот фокус. Однако во всем остальном она полностью доверяла именитому профессору, за спиной которого было множество теоретических трудов по вокальной технике.
Послушно следуя его советам, вскоре она с ужасом почувствовала себя той самой пресловутой сороконожкой разучившейся ходить. Той самой, все сорок ножек которой двигались быстро и слаженно ровно до тех пор, пока ее не стали обучать сознательно двигать каждой из них. После такой науки несчастное насекомое разучилось ходить напрочь.
С Анной произошло почти то же самое – сначала потускнели и стали пропадать красивейшие низкие ноты, а вскоре дошла очередь и до высоких, с которыми у нее никогда проблем прежде не было. Ко всему этому присоединилась и огромная усталость, ведь ей отдохнуть было некогда – днем занятия, по вечерам подработка. Она растерялась и приуныла. На кафедре стали уже поговаривать о ее профнепригодности. А в конце второго курса и вовсе предложили сменить специальность и перевестись на хоровой факультет.
Анна заупрямилась. Дело могло бы дойти даже до исключения, но ей повезло – профессор внезапно ушел на пенсию по болезни. Поговаривали, правда, что его и на этот раз вежливо «ушли», настолько катастрофично выглядели на экзаменах выступления его студентов.
Анну взяла в свой класс солистка оперного театра, обладательница великолепного меццо-сопрано и незаурядного таланта драматической актрисы, что на оперной сцене явление отнюдь не частое. Послушав пение Анны, она огорченно поохала, но в класс к себе ее взяла. Однажды расплакавшись на уроке, Анна поведала ей причину своего состояния.
Хорошенько отругав ее, Мария Михайловна отправилась в ректорат и с третьего курса Аня уже училась на дневном отделении.