– А теперь, день почитания святой отмечается еще и как профессиональный праздник – День фотографа. Надо же, как это, однако, дерзко – сравнивать фотографию с нерукотворным ликом Христа – icona vera, – «истинным изображением». Только вопрос-то весь в том, истинное ли изображение видим мы на фото? – тихо произнесла Вероника, продолжая задумчиво изучать свое отражение в зеркале.
Ей невольно вспомнились слова Лиса, обращенные к Маленькому принцу – «Зорко одно лишь сердце, самого главного глазами не увидишь».
– А что же я вижу сейчас? – пристально вглядывалась она в свои глаза, пытливо глядящие на нее из зеркала. – Себя? Только где же главное – мои мысли, чувства, моя душа? В зеркальном отражении передо мной лишь их обертка, пустой фантик. А где же я настоящая? И кто я? Но уж точно, не святая, – скептически хмыкнула она. – Хотя с таким именем, по воле родителей давших мне его, должна бы я стремиться всю свою жизнь к святости. А в романе, который намереваюсь написать, стремиться еще и к icona vera нашей нынешней печальной действительности. По правде говоря, и то, и другое, довольно проблематично, – скривила она губы в горькой усмешке. Сама уже профессия моя не очень-то располагает к святости.
С самого детства душу Вероники тревожило и настойчиво рвалось из нее нечто невыразимое, чем страстно хотелось ей поделиться с окружающим миром. Но как? Отчего-то казалось ей, если станет она актрисой, эта мечта непременно осуществится, жизнь превратится в праздник, в настоящее волшебство, такое же, как в сказках из ее детства. И этим волшебством она сможет делиться со всем миром, сможет прожить не одну только свою жизнь, а множество самых разных жизней и судеб.
– Как наивна бывает молодость… – вздохнула она.
Конечно, для актера очень важно быть безыскусным как дитя. Ведь он художник, он пользуется своими нервами, сердцем, душой, будто кистью. Он рисует собой.
В театральных вузах обучают непосредственному, детскому восприятию мира. Для этого придумано множество актерских техник, помогающих раскрепоститься, избавиться от зажимов и комплексов. Однако раскрепощая и освобождая, они неизбежно расшатывают психику, делают ее очень уязвимой и ранимой. И вот тогда перед актером встает самый важный в его жизни вопрос – что делать с этой свободой, как распорядиться ею? И если не защищен он нравственным воспитанием в семье, знаниями, верой, то душа его подвергается смертельному риску. Сталкиваясь с реальностью, она часто не выдерживает его несправедливости, не выдерживает испытания славой. В ней происходит надлом, и вот уже профессия становится проклятием – алкоголь, распутство, неадекватные поступки.
Вероника по личному опыту знала, насколько это сложно – перевоплотиться в образ сценической героини и не сделать ее страсти своими собственными. Именно из-за этого, многим актерам сыгранные ими роли стоили душевного здоровья, а иногда и самой жизни. Воистину справедлива поговорка: «Легко быть святым, сидя на горе Тайшань. Гораздо сложнее оставаться святым, сидя на базаре». Слишком непросто преодолеть пропасть между славой, успехом, поклонением зрителей и реалиями жизни. Какой опасный соблазн для души актера, ощутив внимание зрительного зала, позволить себе наслаждаться властью над ним, играть его чувствами.
Ей и самой доводилось испытывать чувство торжества и ликования от ощущения безграничного господства над залом, когда зрители, казалось, переставали дышать, внимая ей. К счастью, вовремя удалось ей избежать этой опасности.
– Да, к счастью… Главное, что мое искусство находило отклик в душах, меня не только слушали, наслаждались пением, но и сопереживали моим героиням. Так ведь? – улыбнулась она своему отражению. Улыбка была все той же. Это осталось, пожалуй, тем единственным, что преображало ее уже несколько поблекшее, тронутое морщинками лицо, делая привлекательным, как и прежде.
– Как и прежде? Это вряд ли… – вздохнула она, принимаясь за работу.
3. Оборванные нити
Они жили через пару домов друг от друга на восточной окраине городка, «за путями». Обитателей этого района прозвали «вокзальскими». Учились Петр и Анна в разных классах, в школе, которая была единственной русской из всех восьми школ городка и находилась в самом центре, по другую сторону железнодорожных путей. В этом районе хозяйничали уже «городские».