– Знаешь, только этот простор, эта бесконечно меняющаяся красота и примиряет меня со всеми тяготами жизни… – промолвила неслышно подошедшая Анна.
Порывисто обернувшись, Петр обнял и прижал ее к груди, зарывшись лицом в ее волосы.
– Ты так бледен, и у тебя очень усталый вид, – отстранившись, пристально поглядела она на Петра и нежно провела ладонью по его лицу, – пойдем, пора нам немного подкрепиться.
За обедом они говорили о том о сём, подсознательно избегая разговора о самом важном. Первым не выдержал Петр.
– Пойдем, покурим? – отодвинул он тарелку и поднялся из-за стола.
Анна как-то странно взглянула на него – на мгновение она утратила чувство реальности. Ей вдруг почудилось, что она не дома, а в маленьком домике посреди разрушенного городка, что Петр никуда не уезжал, а дни ожидания, сомнений и слез, были всего лишь сном. Она непроизвольно тряхнула головой, пытаясь избавиться от неожиданного ощущения deja vu.
Поняв по ее лицу, о чем она подумала, Петр слово в слово повторил сказанную им перед отъездом фразу:
– Я покурю, а ты воздухом подышишь, – он улыбнулся, – ты вспомнила тот день?
– Я не забывала.
И так же, как тогда, будто бы боясь, что Анна может внезапно исчезнуть, он крепко взял ее за руку, и они вышли на балкон.
Став с подветренной стороны, Петр вынул сигарету, щелкнул зажигалкой.
– Андрюха запретил, – сказал он, выдохнув дым в сторону, но… Слишком въелась привычка. На войне курево и успокаивало и согревало. По крайней мере, так нам казалось. Андрюхе снова пришлось со мной повозиться. Я ведь оттого и молчал.
– Ты ведь ехал помочь…
– Помог, – перебил он ее, – а потом и сам в госпиталь угодил. Сейчас ехал к тебе и не был уверен, ждешь ли ты еще меня, – искоса бросив на Анну взгляд, он погасил сигарету, и по военной привычке не оставлять после себя следов, сунул окурок в пустую пачку.
– Ждала, но уже и не ожидала.
Виноват, что молчал, прости. Сожалел, что поехал… – он запнулся, – поехал к ней. Но ведь не помочь тоже не мог. Совесть бы потом грызла, я-то себя знаю. Да и госпиталем тебя не хотел расстраивать. Воистину, благими намерениями вымощена дорога в ад. Сам мучился, тебя мучил…
– Да. Мне и самой пришлось убедиться в справедливости этих слов.
Петр вопросительно посмотрел на нее.
– Когда брат из благих побуждений не сказал мне о смерти деда. Я ехала к нему в предвкушении радостной встречи, а вместо этого…
Оба надолго замолчали думая об одном и том же.
– Ты готова ехать со мной? И начать все сначала? Легкой жизни обещать не могу. – Взгляд его карих глаз стал пугающе отстраненным, голос –твердым, интонация – жесткой. – Но ты должна знать…
Анна невольно напряглась и замерла в ожидании.
– Я теперь военный пенсионер, инвалид второй группы, – он криво усмехнулся, – от первой я кое-как отпетлял, Андрюха, хоть и со скрипом, но помог. Ты сама видела, какие приступы головной боли у меня бывают. Осколок у позвоночника беспокоит, и если сдвинется… Только и это еще не все. Иногда случаются приступы беспричинной ярости ужасающие даже меня самого. С этим ничего не поделать – постконтузионный синдром. Сейчас они бывают реже, но отдаленных последствий не может прогнозировать даже Андрей.
Он говорил и говорил. И выглядело это так, будто бы хотелось ему напугать ее, заставить отказаться от себя, и тем самым избавить от грядущих тяжелых испытаний. На самом деле, душа его сжималась от ужаса и чувства обреченности. Ему казалось – если потеряет он и Анну, вместе с нею исчезнет смысл его дальнейшего существования. Исчезнет шанс возвратиться к жизни, подаренный ему этой нежданной встречей.
В ту самую минуту к нему пришло осознание, что войне все же удалось надломить его крепкий доныне дух. И он больше не уверен, что сможет справиться с этим надломом в одиночку. Проведя столько лет среди грязи, крови, боли и зла, истосковавшись по теплу, он страстно хотел быть любимым. Но еще большей была живущая в нем жажда любить самому. Любить, согревать, оберегать. Эти чувства, невостребованные и даже опасные на войне, теперь настойчиво требовали выхода. И вместе с тем, он отчетливо понимал, какой тяжелый груз может лечь на хрупкие плечи Анны, если свалят его последствия ранений и контузий.
– Теперь ты знаешь, что может ожидать тебя. И если… – Петр помолчал, не решаясь произнести слова способные разрушить все и навсегда, – лучше откажись от меня сейчас, пока еще… – он снова не договорил.
Закрыв лицо руками, Анна молчала.