– Как сына твоего звали, дед? – спросила Анна, когда он вернулся в комнату и погасил свечу. Сквозь оконные стекла хлынули первые, пока еще бледные солнечные лучи. День обещал быть погожим.
– Павлом… Я назвал. Мать, правда, по-другому хотела.
– Петром? – вырвалось у Анны, – увиденный ею сон был настолько реальным, что в ее сознании все смешалось. Ей казалось, что она все еще спит, и что сейчас старик произнесет имя, услышанное ею во сне.
– Нет, Василём, – вернул ее к действительности голос старика. И был этот голос таким же реальным, как шум закипающего чайника, скворчание яичницы на сковороде и шарканье стариковских шагов в маленькой незнакомой комнатке.
При свете дня Анна рассмотрела старика. Он был высок, хотя годы и горе согнули его, выбелили волосы, избороздили глубокими морщинами лицо. Из-под выцветших бровей на Анну устало глядели еще не утратившие яркой синевы глаза. Обращали на себя внимание большие, привыкшие к шахтерской работе руки с въевшейся навсегда в их кожу угольной пылью. Во всем его облике чувствовалась порода – дед, похоже, был из казаков. Он напомнил Анне Григория Мелехова, разве что сильно постаревшего. Мелехова, которого играл в фильме Петр Глебов – нос с горбинкой, твердый взгляд из-под нависших век.
– Ну вот, снова Петр… Это имя неотступно сопровождает меня повсюду будто Ангел-хранитель… А значит, ничего плохого со мной больше не случится, – заключила она и в это мгновение поймала на себе внимательный изучающий взгляд старика.
– Похоже, он уже несколько оправился после вчерашнего, но вот что будет, когда я оставлю его снова наедине с пустотой и одиночеством? Не попытается ли он снова свести счеты с жизнью? – задала она себе вопрос. – Да полно, кто он мне… Чужой человек, о существовании которого еще несколько часов тому назад я даже не подозревала. И что я могу сделать? Не могу же я, в конце концов, спасти весь мир! Сколько еще вокруг таких несчастных…
Но отступать было поздно. В сознании Анны уже успели произойти еще не до конца осознанные ею самой изменения. Она никак не могла избавиться от смутного ощущения, что и это происшествие, и странный сон приснившийся ей в этом доме, привнесли в ее душу нечто важное. Ситуация неожиданно вышла из-под контроля и повлекла Анну по какому-то новому, ранее неизведанному пути. Впрочем, Анне свойственно было принимать спонтанные решения. Диктовал их ей отнюдь не разум, а ее неуемная творческая натура совершенно не выносящая шаблонов. И это частенько заставляло ходить ее в буквальном смысле по лезвию бритвы. Вот как сегодня, когда ничтоже сумняшеся глухой ночью решилась она войти в чужой дом, к чужому человеку, пренебрегая опасностью и закрыв глаза на все возможные последствия.
Яичница была съедена, чай выпит, пора было отправляться к Антонине, однако Анна все медлила. Старик ее не торопил. Оба молча сидели за столом, наблюдая как в солнечном луче падавшем из окна мельтешат мелкие пылинки. Неожиданно за дверью раздалось мяуканье.
– Грач пожаловал, – оживился дед.
– Грач?
Дед впустил в комнату угольно черного кота.
– Вишь какой, за то Грачом и прозвали. Приблудный он. То к одним пойдет, то к другим – глядишь, где-нибудь и накормят. Так и бродит по улице. Зазывал к себе жить – не хочет. Вольный казак… Сейчас-сейчас, гуляка. Что, никто сегодня еще не накормил? – ласково погладил старик трущегося о его ноги кота. – Супчик вот остался, будешь? – поставил он перед пришельцем мисочку. Кот немедленно принялся за еду.
Анна вспомнила презрительно брошенное толстым соседом слово «сепар» и подумала, что кот этот, наверное, единственный друг деда Сереги. Похоже, переселенца здесь не жаловали.
– А поехали со мной, Сергей Алексеевич, – внимательно поглядев на вновь пригорюнившегося старика, внезапно сказала Анна.
– Да тут пешком минут сорок, я провожу. Ехать-то нечем, – не понял ее он.
– К нам поехали, в наш городок. Ко мне и вот к нему, – она подошла к фотографии висящей на стене и указала на парня в балаклаве так напоминавшего ей Петра. В эту минуту она и впрямь верила, что это и есть Петр. – Вы с ним поговорите, может он вам расскажет про вашего сына.
По здравому размышлению предложение это выглядело настолько абсурдным, что Анна и сама понимала – старик вряд ли на него согласится.
Он долго молчал, не сводя глаз со снимка, потом перевел взгляд на Анну, и было в его глазах столько неизбывной тоски, что Анна повторила:
– Поехали, Сергей Алексеевич. Что вам здесь делать одному. Особенно сейчас.