Только близкие друзья знали, как тяжело переживает он смерть своих пациентов которым не смог помочь, как глубоко сочувствует их близким.
Знали они и о трагической гибели единственной в его жизни женщины, с которой связывало Андрея нечто гораздо большее, чем любовь в обычном обывательском разумении. И после которой все иные перестали для него существовать. Сходился он с ними по необходимости и ни одну не пропускал к себе дальше постели. Душа его была закрыта на десять замков и надежно спрятана под камуфляжем плоских шуточек и ёрничанья.
– Наловить рыбки? В нашем болоте? Рыбку уж сами везите. – Реплику про баб Петр пропустил мимо ушей. Он знал, что подобный треп просто-напросто помогает его приятелю немного пригасить скорбь никогда не стихающую в его душе. – Да, – думал Петр, – и тебе, Андрюха, не удалось избежать «афганского синдрома»…
– Рыбки привезем! И деток рыбкиных привезем, черненьких. Сослуживец из Астрахани пару банок передал, попируем! Только тут нюансик есть один… – Андрей сделал многозначительную паузу. – Борька приедет не один. Зинуля как клещ в него вцепилась, рыдает – не останусь одна и все. Нащупала Борькину слабость, не может он устоять против бабьих слез. Скрутила нашего приятеля в бараний рог! Ты как, сможешь пережить сей визит? Или лучше я один приеду?
– Петр молчал.
– Посопев в трубку, Андрей продолжил, – втроем мы больше сделаем, а дамочка посидит где-нибудь в садочке, подышит. Да и нам перекусить чего-нибудь сообразит. Анны твоей еще долго не будет, так что осложнений не предвидится.
– Кто сообразит? – фыркнул Петр. – Зинуля??? Это ты братец загнул.
– А и ничего подобного. Она Борьку такими разносолами балует – раздобрел уже как свинтус! Пару раз и мне перепало вкусить яств невиданных, когда к ним заезжал.
– Да ну? – неприятное ревнивое чувство заскреблось в душе Петра. Сколько жил он с Зинулей, а не видел от нее такого рвения. Сам и продукты закупал, сам и еду часто готовил, да еще и ей на тарелочке подносил. – Дурак! – обругал он себя в сердцах. – Зная Зинулин нрав, он совсем не был рад увидеть ее снова. Был уверен – она не упустит случая снова попытаться соблазнить его. Без этого она не она – ей нужно чтобы все окружающие мужчины таяли от восторга при виде ее «неземной красоты». Присутствие Бориса сумевшего несколько укротить Зинулин строптивый нрав вряд ли ее остановит. Видимо очень хочется ей на Анну взглянуть, оценить, потягаться с нею и обязательно победить.
А не выйдет ничего, – Петр злорадно усмехнулся, – обломается. Анька только с виду мягкая, а внутри кремень. Интересно, Зинуля и Андрюху пыталась заарканить?
– Удружили, – после некоторого молчания недовольно промолвил он
– Да ладно тебе, перетерпишь, – а то ведь и рожки сможешь Борьке пристроить при случае, – хохотнул Андрей.
– Да иди ты, шутник, тоже мне. Что, сам, небось, пытался? Рожки пристроить?
Андрей как-то неопределенно хмыкнул.
– Тогда договорились, жду.
– Вот не было печали, – завершив разговор, досадливо поморщился Петр и снова принялся строгать доски для обрешетки.* Нужно было воспользоваться присутствием друзей и покрыть крышу хотя бы над жилой половиной. Незаметно подкатил вечер, за ним и ночь. Наконец Петр закончил работу.
– Ого… Вот я заработался, полночь скоро… – взглянул он на часы, – Что-то Анна сегодня не позвонила… Небось, спит уже. Чувствую, не сладко ей там, хоть она и не признается. Что хорошего жить в чужом доме, на птичьих правах…
Представив спящую Анну, Петр тяжело вздохнул. Вопреки его ожиданиям, время в работе проходило ничуть не быстрее. Руки были заняты, а душа томилась. Он очень скучал по Анне, ругал себя, что отпустил ее и считал дни.
На следующий день проснулся он с головной болью и в дурном расположении духа. Причиной тому был вчерашний разговор с Андреем.
– Попьет теперь моей крови Зинуля, уж она такого случая не упустит, – с тоской думал он.
За работой прошел почти весь день, скоро должны были подъехать и помощники, а тоска не только не отпустила, а стала еще невыносимее. Анна снова днем не позвонила и поздно вечером, хотя она и запретила ему звонить, ибо хозяева предупредили ее – никаких звонков, не выдержав, он сам набрал ее номер.
Гудки, гудки, гудки… Он уже хотел нажать отбой, как вдруг в трубке раздался сиплый мужской голос – «алё».
– Кто это? – оторопел Петр, и у него неприятно засосало под ложечкой.
– Путевой обходчик. Иван меня зовут.