Поездка длилась уже больше часа. Петр сидел, уставившись ничего не видящим взглядом в окно, Андрей сосредоточенно глядел на дорогу, монотонно насвистывая какой-то незатейливый мотивчик. Все уже было обговорено, оставалось добраться до места и начать действовать. Звонок раздался, когда автомобиль, проехав мост через реку Красную, выбрался на международную трассу. Андрей схватил трубку, молча выслушал собеседника и внезапно затормозил так резко, что Петр выронил из рук бутылку с водой.
– Андрюха, ты что, сдурел? – сердито стряхивая с одежды капли воды, возмутился Петр, – Что случилось, кто звонил?
– Надо же, Штирлиц идет по коридору… – хмуро пробормотал Андрей, лихо делая полицейский разворот. – Едем обратно.
– Что ты мелешь, какой Штирлиц? По какому коридору? Андрей, я тебя убью когда-нибудь!
– Борька звонил. Дословно – «Анна идет по дороге». Ха! Клоун!
– По какой дороге? Ради Бога, Андрей! Можешь внятно сказать?
– А я знаю по какой? – сердито пожал плечами Андрей. Сказал, что идет под ручку с каким-то мужиком. И отключился.
– Дай я его наберу, – Петр выхватил у Андрея мобильник.
– Ну?
– Абонент не абонент, – швырнул Петр мобильник на торпедо*.
– Эй, спокойнее, новый мне будешь покупать. Не тужи, разберемся! – Трасса была пустой и на хорошем асфальте Андрей притопил «на всю». – Зверь-машина! – лицо его засияло от удовольствия, – больше своей профессии он любил только скорость.
Петр искоса недовольно взглянул на друга, хотел было что-то сказать, судя по выражению лица весьма язвительное, но передумал.
– Брось, Петро. Ты что Анне не доверяешь? Не равняй ее с Зинулей, – попытался ободрить его Андрей.
Петр молча отвернулся к окну. Ободряющие слова произвели на него прямо противоположный эффект – на душе уже не кошки скребли, а их злобные дикие сородичи. Внезапно Петр почувствовал нарастающую пульсацию в висках, резко заломило затылок, возникли круги перед глазами. Он невольно застонал и, закрыв глаза, откинулся на сидении.
– Ох ты… – Андрей остановил машину и, повернувшись, пошарил на заднем сидении. – Черт! – выругался он и добавил к этому слову несколько крепких матерных выражений в свой адрес, – саквояж оставил в доме, дурак! Все спешка! – На, прими пока это – он сунул в рот Петру таблетку и дал запить. – Мы уже почти приехали, потерпи.
Минут через десять автомобиль подлетел к дому, и едва не снеся ворота поспешно открытые Борисом, стремительно вкатился во двор, взвизгнув тормозами.
– С ума сошел? – заорал Борис, – чуть меня не снес вместе с воротами!
– Быстро сюда, – Андрей, обежав машину открыл дверь справа от водительского сидения, – вытаскиваем! – Петр был без сознания. – Где все?
– Анну и деда я уложил в доме, пришли еле живые. Зинаида ушла в магазин.
– Бери его, несем в летнюю кухню. – Они бережно уложили Петра на топчан.
– Борька, тащи мой саквояж, я его на веранде оставил. Только тихонько, не буди Анну, потом разберемся. Поможешь мне, лады?
– Бабы… – ругался доктор, хлопоча над Петром, – все беды от них! Хотя… – он горько вздохнул и тотчас постарался прогнать некстати явившееся воспоминание.
– Ну что, болезный, полегчало? – снимая манжету с его руки, спросил он открывшего глаза Петра.
– Что-то не очень, – голос друга был слабым и лишенным тембра. – Где Анна? С кем она приехала?
– Ты смотри, – покачал головой Андрей, – на ладан дышит, а туда же – где Анна, с кем приехала!
– Мы с Зинулей уложили ее и деда отдохнуть, они всю ночь не спали. Ты с сыном этого старика служил в какой-то горячей точке. Где, когда и как она его нашла, не спрашивай – Борис пожал плечами, – не до разговоров было. Все потом.
Петр попытался было поднять голову, но тут же бессильно опустил ее, беззвучно шевеля губами.
– Лежать! – прикрикнул на него Андрей, – и молчать. Борька зови Анну сюда. Только подготовь, не хватало мне еще и ее реанимировать. Отдохнул от работы, называется! – тяжело вздохнул он, – сейчас, братец Петр, поедем с тобой в госпиталь. Процедурки кое-какие поделаем. Поедем! – тоном, не терпящим возражений, ответил он на молчаливый протест друга, – надо! К черту этот дом, успеется. Борису с Зинулей без нас здесь тоже делать нечего. Анна присмотрит за стариком, а мы вернемся через неделю. Нет, – заметив протестующее выражение на лице Петра, резко сказал он, – ей в госпитале делать нечего, у нас будет насыщенный график лечения, – и не удержался, чтобы не добавить с усмешкой, – ничего, любовь крепче будет.