– Нет, всего-то часок, – улыбнулся он. – Пора подкрепиться. – И вышел, тихонько затворив дверь.
49. Внутреннее сопротивление
Вероника сидела за столом, обречённо уставившись на пустой листок тетради лежащей перед нею. Подобно королю Ричарду, воскликнувшему в пылу сражения: «Коня! Коня! Полцарства за коня!», она в эту минуту готова была и сама взмолиться: «Фразу! Фразу! Полцарства за первую фразу»! Только не было у нее никакого царства. И первой фразы, которая бы вытащила за собой из небытия следующую, новую главу, тоже не было.
Дописав предыдущую, в которой она проводила Андрея в госпиталь и оставила Анну одну, Вероника и так и этак пыталась продолжить повествование. Однако вновь и вновь словно бы натыкалась на стену. Некая невидимая преграда не позволяла продвинуться ей ни на шаг.
А как хорошо все шло вначале… И ум, и чувства ее полнились радостью творчества, гормоны счастья бурлили и множились, рождая вдохновение.
Но видимо уж очень рьяно взялась она за дело. Днем и ночью в голове ее роились тысячи мыслей. Иногда внезапно проснувшись, она вскакивала и принималась судорожно записывать возникающие словно из ниоткуда фразы.
И организм сказал ей – баста! Утомилась лихая тройка – дофамин, серотонин и эндорфины. Убоявшись, как бы их хозяйка не подвинулась рассудком, в самом настоящем медицинском понимании, возвратились они в свое обычное, будничное состояние. В результате у Вероники вконец испортилось настроение, стало незаметно накапливаться напряжение, росло раздражение. «Да что же я за бездарь такая!», – с досадой восклицала она. Но все-таки пыталась продолжать писать, однако втянуться в процесс с тем же азартом и удовольствием не получалось. Из-под пера выползали совсем уже никудышные, вялые и хромые фразы. Вскоре и более-менее внятные мысли отлетели в какие-то теплые края, а вместо них в голове воцарился безобразный хаос. Праздник творчества кончился.
С какой бы стороны она не принималась за дело, внутреннее сопротивление нарастало все сильнее. Испытанное средство обрести душевный покой – прогулки, и те оказались бессильны. Пришлось отступить и признать справедливость слов Тодда Хермана, которые подвернулись ей очень кстати на просторах интернета: «Внутреннее сопротивление – знак того, что ваш организм перестраивается, чтобы идти к успеху». Перестройка не может быть мгновенной, для того чтобы родились новые идеи нужно время, понимала она.
– Так вот чем озаботилось это докучное «внутреннее сопротивление», вот о чем оно мне пыталось сказать! – Вероника решила послушно ослабить поводья. – Не стану я больше ругать себя и впадать в неверие. Ведь оно, по сути, означает веру в «ничто». А еще, оно означает слабость. Гораздо правильнее руководствоваться другим изречением: ”Спокойствие – величайшее проявление силы».* И не забывать в минуты слабости еще одну мысль: «Ничто во всей вселенной не имеет власти над нами, пока мы сами не допустим власти над собой».*
Чтобы не тратить время попусту и не слишком отдаляться от творческого процесса, Вероника каждый день стала прочитывать что-то из уже написанного, исправлять мелкие ошибки, иногда дополнять главы или вносить в них небольшие изменения. Пока, наконец, не почувствовала, как способность писать вновь понемногу возвращается к ней.
Она продолжила.
***
В дверь тихо постучали. Вошел Илья и поставил на скамью довольно увесистую сумку.
– Я смотался в поселок и привез еды. Андрей приедет наверняка голодный как сто волков. Да и тебе, – он взглянул на нетронутые ею бутерброды и остывший чай, – не повредит подкрепиться. Ох, прости, – спохватился он, – может, будем уже на «ты»? Так проще, тем более что мы, похоже, ровесники, к тому же и работать вместе предстоит.
– Да запросто, – улыбнулась Анна, – я сама не люблю излишнего официоза.
– Ну и отлично, – повеселел Илья. – В соседнем помещении, оно у нас пока наподобие столовой и кухни одновременно, можно все разогреть. Жена еду приготовила, – ответил он на молчаливый вопрос Анны, – она повар и будет здесь детишек кормить. Там же, в шкафчике, набор посуды. Разберешься. А мне нужно уезжать. Остаешься на хозяйстве до возвращения Андрея одна.
– Почему одна? А рабочие?
– Они уже уехали, до завтра их не будет. Не бойся, сюда никто не придет. Закроешь за мной парадный вход. У Андрея есть свои ключи.
Андрей появился лишь поздним вечером. Выглядел он мрачным и до крайности измученным. Лицо было серым и осунувшимся, казалось, он постарел на добрый десяток лет.