Старый, но ухоженный автомобиль Бориса споро двигался к цели, как вдруг при самом въезде на знакомую улицу мотор чихнул пару раз и заглох. С минуту почертыхавшись, Борис решил сперва отвести деда Серегу к Петру, а после уже заняться своим «Росинантом».
– Придется пройтись, – досадливо поморщился он. – Поменять бы нужно давно «старичка», да я так привык к нему.
– Ничего, отладим, аппарат хороший, побегает еще, – заглянув под капот сделал заключение дед. – Сейчас с друзьями дотолкаете машину до дома – налажу. Я в этом деле спец, – самодовольно улыбнулся он, подхватил на руки Грача и они двинулись к дому.
***
– Что это все внутри сидят, погодка-то какая чудесная! – загнав машину под навес и оглядев пустой двор, Андрей с Анной шагнули в комнату и резко остановились на пороге пораженные увиденным – в дальнем углу на кровати лежал Петр, а возле, прильнув к его груди на коленях стояла Зинуля. Рядом с нею растерянно топтались видимо тоже только что вошедшие Дмитрий и Алексей. Всю эту картину дополняла абсолютная, зловещая тишина.
– Стой здесь, – придержал Андрей Анну. Подойдя к Петру, он дотронулся до его руки. Рука была уже холодной. Видимо проснувшись утром, Зинаида обнаружила, что спала рядом с уже отошедшим в иной мир Петром. Немудрено, что она в таком состоянии, как еще удар с ней не приключился.
– У Зинаиды сильнейший шок. Быстро поднимайте и кладите ее на диван. Аня, укутай ее потеплее, – быстро набирая в шприц лекарство, распорядился Андрей.
Лицо Зинаиды было бледным до синевы. Пока ее переносили на диван, она не замечая суетящихся вокруг нее людей безучастно глядела в одну точку и молчала. Дыхание было поверхностным и частым, руки безвольно болтались как у тряпичной куклы.
– Димка, быстро – горячего сладкого чаю. Крепкого. Греть некогда. У меня в термосе в машине кипяток. Аня, сядь рядом и дыши громко и ритмично, как я тебя учил. Пока у нее дыхание не нормализуется.
– Может скорую?
– А я кто? Не нужно, сами справимся. Алексей, звони в полицию.
– Ты думаешь…
– Ничего я не думаю. Ты же знаешь, это обязательная процедура.
Оставив Анну возле Зинули, все трое печально сгрудились возле Петра. Он лежал на спине, лицо его было спокойным, на губах навсегда застыла счастливая улыбка, какую редко кому доводилось видеть у него при жизни.
– Друже-друже… Сколько же мук тебе довелось испытать. И кто знает, что ждало бы тебя утром, – с прежней неприязнью подумал о Зинуле Андрей, – ночью мы все так беззащитны и доверчивы. Только близость эта слишком часто имеет свойство рассеиваться с восходом солнца и превращаться ни во что. Боюсь, в который раз могло бы постигнуть тебя разочарование… А так, ты, по крайней мере, ушел счастливым.
Андрей еще не знал, что совсем скоро ему будет стыдно вспоминать и эти мысли, и свое предвзятое отношение к Зинаиде. Не знал, что придет к нему запоздалое понимание – многие люди способны меняться. Нет, пожалуй, даже не меняться – это вряд ли. Скорее под давлением тех или иных обстоятельств, у них меняется мировоззрение и они обретают способность высвобождать в себе то лучшее, что, безусловно, есть в каждом от рождения, но в силу разных причин остается до поры, а иной раз и навсегда под спудом. Как случилось это и с ним самим.
Нестерпимая боль разрывала душу Андрея. Заново переживал он те горькие воспоминания, когда навсегда простился он с Верой. А теперь пришел черед проститься навсегда и с лучшим другом.
Его терзало чувство собственного бессилия и горькое осознание того, что сегодняшний уход Петра был несмотря ни на что лучшим для него исходом.
Грозные симптомы надвигающейся беды – перспективу превратиться в обездвиженного инвалида утратившего остатки разума, Андрей замечал у Петра в последнее время все явственнее. Это было предсказуемо и неизбежно. Ждать подобного исхода, судя по всему, долго бы уже не пришлось.
Внезапно его скорбные мысли прервал скрип растворившейся двери и веселый голос Бориса: «Новый друг к вам пришёл, готовьте место!» Андрей обернулся и увидел, как в комнату змейкой проскользнул внушительных размеров черный кот, а за ним вошли Борис и дед Серега.
– Знакомьтесь – это Грач, – торжественно провозгласил Борис, – а вы что тут все сгрудились? Погодка на дворе – чудо! Айда на улицу!
Друзья стоявшие в углу комнаты молча расступились, лица их были сосредоточенно мрачными. Позади них на кровати неподвижно лежал Петр.