— У-у-у. Да ты пьян, Жучило. Слова матерные полезли…
— И кто из нас язва? — Жуковский не обиделся.
По обыкновению, улыбнулся и налил в кружки еще пойла.
— Да ладно. И что за тенденция такая?
— Чем больше численность населения Земли, тем страшнее война. Чем больше людей, тем хуже катастрофы, которые они сами себе устраивают. А вот ежели бы людей совсем не было, то и бедствий ужасающих не случалось бы.
— А динозавры отчего вымерли?
— При чем тут динозавры, дружище?
— Ну как при чем? Людей ведь тогда не было. А массовое вымирание из-за катастрофы было. А ты говоришь, люди во всем виноваты.
— Ну и правильно говорю. Люди. Почему ты думаешь, что динозавров убила катастрофа? Да потому что люди об этом сказали. Ну, у людей мышление такое. Все объясняется катаклизмом. Динозавры обязательно вымерли. И обязательно из-за катастрофы. Ну, ничего другого в голову не приходит. Менталитет такой. Мы иных вариантов либо не приемлем, либо тупо не видим. А если кто и выскажет альтернативу, так на смех его поднимем. Может, они, динозавры эти, не вымерли. Может, они в космос полетели.
— Ну ты даешь!
— Ну вот, я же говорил! Да ты дослушай. Может, они такого уровня развития достигли, что в святой дух превратились. Откуда нам знать? Но у людей одно на уме. Катастрофа. У людей даже Вселенная появилась из Большого взрыва. И никаких других версий. А может, были люди тогда и они, по своему обыкновению, динозавриков угробили? Вот как-то так. Ну. Давай. За гуманизм. — Он снова качнул своей кружкой.
Выпили.
— Пфу… — Селиверстов замахал перед носом растопыренной ладонью и едва не сбросил очки. — И все-таки… Пфу…
— И все-таки закуси для начала. — Жуковский протянул очередную жареную медведку.
— Спасибо. — Василий принял пищу и зажевал. — И все-таки мы не одни во Вселенной. Ну, то есть не одно такое место с выжившими людьми осталось. У падших старик был один. Из Якутии аж пришел. Говорит, там новый социализм кто-то в лесу у реки соорудил. И Сталин, говорит, там правит.
Жуковский засмеялся.
— Вот ведь как старички Иосифа любили. Аж второго пришествия ждали, как Христа. Думаю, у якута просто с головой было не все ровно. А вообще, занятно.
— Что именно?
— Ты помнишь, как ветераны, пенсионеры, ну, в основном старички, с любовью Сталина вспоминали. Помнишь?
— Конечно. У бабули моей в комнате портрет его висел.
— Вот. А сейчас можешь показать хоть пять человек, которые наших властителей из последних десятилетий цивилизации добрым словом вспомнят?
— С трудом. — Селиверстов усмехнулся.
— Это и занятно. Вот ведь какое дело власть…
— Да не в том суть. Суть в том, что люди повсюду выжили. И я видел под Омском. Впрочем, я, кажись, говорил уже.
— Опять ты за свое? Уже давно все перестали про это думать. Поверхность — ледяной ад, и по ней не пройти далеко. Не туннели же нам рыть до другого города.
— А я прошел. Шесть сотен километров прошел в одну сторону. Уже после похолодания. Правда, цена для группы моей была… та еще. Ну, может, однажды люди найдут способ преодолевать большие расстояния по поверхности без тех потерь, что мы понесли. И тогда…
— Ага. — Жуковский кивнул, наливая очередные дозы. — Ты только при Волкове не говори об этом. Опять в уныние впадет.
— А что с ним?
— Брат у него в Москве. Жена с дочкой. А ну как он начнет думать, что они, быть может, живы? Крыша поедет.
— Да, я помню историю, что у него там брат остался и семья. Ну а у меня мать в Костроме была.
— А у меня здесь, в Новосибирске, — вздохнул Андрей. — Ну, давай не чокаясь. За тех, кого с нами нет.
— Так ведь пили уже за это, — икнул Селиверстов.
— Разве? — Жуковский причмокнул, держа перед собой кружку и глядя в миску с медведками. — Ну и хрен с ним. Выпьем еще раз. Народу ведь столько полегло, что никакой бормотухи не хватит их помянуть.
И они выпили не чокаясь.
Селиверстов обернулся, услышав шаги лениво бредущего человека.
— О, Костя. Давай присаживайся. Андрей, налей-ка парню. Пусть за упокой души Зинаиды выпьет.
Костя медленно подошел к пню, возле которого сидели эти двое. Позади них, во мраке туннеля за висящей поперек мелкозвенчатой сетью, гудел питомник рогачей. Мало кто мог находиться здесь. Только приписанная к питомнику охрана, глава фермы Жуковский, ветеран-искатель Селиверстов с его особым статусом и те, кто имел постоянный наряд на обслуживание питомника.