— Что? — Едаков озадаченно смотрел на жену.
— Мы получим революцию.
— Революцию?
— Да. Бунт. Мятеж. Без разницы. Это твой конец, Толик.
— Да нам всем конец в таком случае! — воскликнул он.
— Нам? — Она засмеялась с вызовом. — Я и все твои наложницы точно не пропадем при любом режиме и при любых оккупантах. Никто нас не будет насиловать, потому что мы сами дадим. Но вот баланс в нашем мире рухнет, а значит, рухнет и сам мир. Вся эта политика выгодной торговли и взаимного сдерживания полетит туда же, куда полетела семнадцать лет назад наша цивилизация. И мы, последние остатки оной, сейчас на грани. И если всех нас ждет одна судьба, то первым она примет в свои неласковые объятия Анатолия Владимировича Едакова. А уж мы с девочками продержимся до самого конца, до последнего дня нашего осколка человечества. Так что подумай. Предупредить тварелюбов о том, что у нас есть ренегаты, которые пустились вдогонку за их людьми, значит признать нашу слабость и уже сейчас вызвать их претензии. А что, если они не успеют оповестить охотников, которые, возможно, еще не вернулись в свою берлогу с добычей? Во всей этой ситуации у нас есть только одна возможность. Один шанс избежать катастрофы.
— Какая возможность?
— Отправь в погоню своих людей, самых надежных и ловких. Убей Ломаку, Волкова, Жуковского и Селиверстова, пока не поздно, пока мы не проворонили наш единственный шанс. Ведь второго шанса, — женщина обхватила ладонями голову мужа и зло посмотрела ему в глаза, — нам не дадут!
— Да, но как же мы без Жуковского… — промямлил он — сдавленные ее руками челюстные мышцы шевелились плохо.
— Я знаю, что подлец не спешит передавать свои знания другим. Хитер, что сказать. Но альтернатива еще хуже. Справимся и без него как-нибудь. А двое патрульных… Они должны умереть от неизвестной болезни. Объявишь карантин и комендантский час. А населению скажешь, что есть угроза эпидемии и четыре человека ушли разобраться, где ее источник. Очень логичное объяснение пропаже Жуковского и Селиверстова, более заметной, чем отсутствие Ломаки и Волкова. Ты понял?
— А откуда… Откуда вообще взялась тварь? Все эти твари? — Ломака задал вопрос Жуковскому, хотя смотрел на Селиверстова.
Василий сидел в темном углу, подальше от вечернего света, что бил в пустое окно первого этажа приютившего их здания. Он набрасывал на карте города, которого нет, схему дальнейших действий и маршруты.
Волков стоял у окна и курил самокрутку, глядя на окружающие руины.
— Степан, отойди от окна, — буркнул Селиверстов, не отрываясь от своего занятия. — Во-первых, маячишь, во-вторых, дымишь. Издали заметить могут.
Волков повернулся, молча посмотрел на Василия, затем на остальных. Вертя между пальцами курево, плюнул в окно и ушел в глубину помещения.
— Ну, насколько я помню, первое упоминание о твари было лет двенадцать назад, — произнес Жуковский. — Так, Вася?
— Угу, — кивнул искатель, подышав на озябшие без рукавицы пальцы и продолжив орудовать карандашом. — Где-то так. Примерно через пять лет после войны.
— Так и есть, двенадцать лет назад, — хмыкнул Жуковский. — Вообще, это что-то вроде насекомого. Только подозреваю, что оно теплокровное. Иначе в этих условиях, думаю, никак. Есть главная особь, большая и малоподвижная. Матка. Ну, или мать всех тварей. Она откладывает яйца, а может, икру мечет, не знаю. И больше ничего не делает. Только жрет и потомство дает. А потомство это — всякие твари поменьше и с разными способностями. Есть трутни, они тоже не перегружены обязанностями. Оплодотворяют матку и потом идут в пищу ей и, наверное, другим тварям. Вроде у трутней даже рта нет и желудка, но они как-то несут генетическую информацию, нужную для следующего поколения. Есть рабочие, они что-то там делают… Затрудняюсь сказать, что именно. Есть воины, которые добывают пищу для всей очаровательной семейки, а также следят за порядком у трутней и работяг. Еще есть какие-то принцы. Понятия не имею, что это за хрень и для чего. Короче, градация примерно как у пчел. Только эти пчелки, какую ни возьми, больше человека. Насколько я знаю, опасны все, кроме рабочих. Но рабочие всегда под присмотром воинов. И вроде как далеко от своего гнездилища твари не разбредаются, только трутни иногда убегают из гнезда, видимо, понимают, что сожрут их. Ну и воины могут пойти вдогонку за ними.