«Ярдах», – мысленно поправила себя леди Морвен и замерла в нескольких этих самых ярдах над землей, держась одной рукой за лестницу, другой же нащупывая ножницы в специальном кармашке черного эластичного комбинезона.
Одновременно с чуть слышным гудочком таймера свет померк, и до Татьяны донеслось эхо изумленного многоголосого вскрика и чей-то командный вопль «Спокойно! Всем оставаться на местах!» На последнем слоге команды она успела перекусить третью проволоку.
И застыла, почувствовав кожей и лишь потом уловив в свои бинокуляры чье-то присутствие по ту сторону. Почти прямо под собой.
Питер?
Но как он успел?..
– У-ак! У-ак! – не то по-чаячьи, не то по-лягушачьи просигналила она.
Человек обернулся, поднял голову.
И только благодаря прикрывающей глаза оптике Таню не ослепил ярчайший свет, мгновенно озаривший все вокруг.
– Аварийный генератор, мэм, – словно извиняясь, произнес темнокожий мужчина в форме охранника и лениво швырнул в нее каким-то предметом.
Леди Морвен пригнулась, слетела со стремянки и замерла ничком, прикрывая руками голову в нелепом шлеме.
Ноздри втягивали запах пыли, обод скособоченного при падении бинокуляра больно вдавился в висок, щеку щекотала травинка, губы, чуть шевелясь, отсчитывали секунды. Десять… Одиннадцать… Двенадцать…
Стрекотнуло какое-то насекомое, кто-то мелкий – муравей, паук? – пробежал по открывшейся шее… Двадцать… Двадцать две….
Взрыва все не было. Топота приближающихся сапог – тоже.
Таня осторожно выпростала из ненужного больше шлема голову, приподняла, огляделась…
Совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки от ее глаз, валялась пластиковая бутылочка из-под лимонада, а в ее прозрачном чреве белело что-то, похожее на смятую бумажку. Похоже, именно этой бутылкой в нее и кинулись. Что, ничего другого под рукой не оказалось?..
В микроскопическом ползке леди Морвен дотянулась до бутылки, подтащила поближе. И точно – бумажка, только не смятая, а плотно скрученная, явно засунутая туда намеренно. Кем, Питером? Из ленинградской юности всплыло слово «малява»…
Татьяна привстала на четвереньки и прислушалась. Там, за стеной, окончательно стих гул встревоженного улья. Жизнь «Сэнди Плейграунд» возвращалась в штатное русло…
Лишь через час, застряв в своем «ниссане» среди таких же любителей ночной езды в долгой, вызванной перебоем с электричеством, пробке возле толла, она извлекла из бутылки скрученный листочек, разгладила и прочитала.
Планы менялись…
(2)
– Планы изменились. Все оказалось несколько сложнее, чем мы предполагали, так что, дорогой профессор, придется набраться терпения.
– О-х… – Таня услышала в трубке тяжкий вздох Делоха. – А что же сорвалось? Впрочем, простите, не по телефону, разумеется… У меня тоже есть новости. Дело важное и срочное. И тоже не телефонный разговор.
– Даже так? – Татьяна внутренне напряглась. Время такое настало, когда хороших новостей ждать не приходилось. – Что ж, утречком заеду, поговорим. Кстати, как ваша гипертония? Не нужно ли прислать хорошего врача или лекарств?
– Дело не терпит отлагательства, я сам приеду, все расскажу, – сказал профессор.
– Не может быть и речи, вам с вашим артериальным давлением так и до инсульта недалеко, так что лежите, пока не парализовало, я сама сейчас приеду…
Было пол-одиннадцатого. Шофер Морвенов, Уоррен, как всегда по старой моде – в традиционном сером мундире, фуражке и высоких кавалерийских сапогах, – в ожидании приказов своей госпожи сидел в комнате для прислуги и глядел повтор вчерашнего матча «Лидс —Астон-вилла».
– Уоррен, мы выезжаем, – сказала леди, уже спускаясь в вестибюль.
Лондон рано готовится ко сну. Пабы по закону Ее величества закрываются в одиннадцать. Ее величество заботится о средней британской семье, чтобы мужчина – глава семейства вечером был дома с женой и детьми.
Темно-синий «роллс-ройс» несся по почти пустынному мосту Ватерлоо через величественную Темзу.
«Такая же по ширине, как и Нева… – почему-то подумала про себя Татьяна, глядя на маячивший вдалеке возле Тауэр-Бридж силуэт плавучего крейсера-музея „Белфаст“. – И еще этот „Белфаст“ – вроде нашей питерской „Авроры“».
Делох не лежал. Расхаживал по квартире, как здоровый и молодой.
– Я вас накажу, – сказала Татьяна, вручая больному дежурный пакет со свежими фруктами. – Чего по квартире шляетесь? Паралича захотели?
Прошли в кабинет. Уселись в кресла напротив друг друга. Татьяне хотелось сигару, но она опасалась за артериальное давление профессора.
– Ну? – спросила она. – Что за паника на корабле?
– Братец ваш Никитушка объявился в Лондоне, вот что! – ответил Делох. – Приехал шотландские корни изыскивать…
– Ну и что? – спросила Татьяна. – Из-за этого стоило вам, больному, так переживать?
– Это не все, Танечка, – продолжал Делох. – Это только полдела, а настоящая беда в том, что пропал ваш братец, исчез…
– Куда исчез? – недоуменно переспросила Татьяна.
– А мы с ним договорились на прошлые выходные вместе посидеть в библиотеке Британского музея, ему-то ведь надо! А он и пропал, в тот уик-энд пропал и не звонит…
– Может, бабу или кого еще типа бабы нашел, – размышляя, пробормотала Таня.
– Да нет, – возразил Делох, – я в гостиницу «Маджестик» звонил, они в рисепшн сами обеспокоены – неделю, как постояльца нет, номер уже три дня как не оплачен, вещи Никита не забрал свои из номера, точно что-то случилось!
– Случилось, – кивнула Татьяна.
– Я вот еще что, роясь в Никиточкином деле, нашел, кстати, – совсем по-старчески причмокивая губами, добавил профессор, – там вдруг в шотландских родовых описях, между страницами, специально уже отобранными для Никитушки, где по вашей родословной, там обнаружил вдруг листок со стихами, не знаю чьи, но похожи на Бернса, и там строчки такие есть… вот…
– И написано чернилами, бумага старая, желтая совсем, но, что важно, посвящение поглядите!
И профессор протянул бумагу Татьяне. Она глянула на листок и обомлела…
Поверх колонки рифмованных строчек было написано:
И далее было:
– Была одна птичка голубая, а вылетели потом две птички черные – к чему бы это? И откуда взялся этот парафраз старинного стихотворного посвящения леди Джейн, известного вашему поколению по знаменитой перепевке «Роллинг Стоунз»? А, Танечка?
Обратной дорогой в Морвен-хаус, Татьяна попросилась к Уоррену на переднее сиденье, как ездили когда-то советские бонзы, не на задних сиденьях своих партийных «чаек», а спереди, рядом с шофером.
Уоррен молча выразил легкое изумление, но пробормотал что-то типа «би май гест» и «май плежер»…
А леди было просто очень одиноко.
Да и был уже второй час ночи – в Лондоне пусто! Только бродяги спят в своих спальных мешках возле входов в дорогие супермаркеты, да полицей-ские парочками в фуражках с околышами в таксистскую шашечку – ходят-бродят взад-вперед по Стрэнду… Так что, кто ее увидит? Как леди Морвен демократично едет рядом с шофером на переднем сиденье.
Значит, была одна птичка – стало две… Что ж, видно, время пришло…