Третий курс пробежал быстро. Мне осталось учиться ещё три года, поскольку я — ты бы сказала «молодец» или «придурок»? — собрался на магистратуру. COVID-19 испортил жизнь, заперев меня дома вместе с мамой, но и дал много нового.
Я наконец-то начал читать не только научную литературу, я вернулся к истокам — классике. Знаю, что ты много о ней могла рассказать раньше. Как странно листать книгу, пытаясь представить твою реакцию.
Мы с тобой не общаемся уже три года.
Надеюсь, что ты в порядке.
5
Двадцатый год моей жизни плёлся настолько долго, что двадцать первый я и вовсе посчитал чудом. Изоляция и масочный режим изнурили всю страну, и, ходит слух, после «Чумы» должны прийти и остальные всадники апокалипсиса. Со своим четвёртым курсом я хохотал об этом, а потом бежал на концерт в филармонию, желая насладиться музыкой Чайковского.
Уже забыл, что ты раньше слушала. Ты танцевала под Oh Wonder и плакала под Call me Karizma? Или наоборот? Больше я этого не знаю.
Но, наверное, мне это и не нужно.
Я научился жить без тебя. И, полагаю, ты давно уже — тоже.
Надеюсь, что у тебя всё хорошо.
6
Мне двадцать пять. Я закончил магистратуру, защитился и теперь преподаю там же, где учился, высшую математику. Многим она, наверное, покажется ужасно скучной — не буду спорить с данной мыслью, ведь самому мне самым занудным предметом всегда казался русский язык, который я так недолюбливаю и сейчас.
Поэтому теперь, доедая овсянку с абрикосом, одним из моих любимых вкусов, выкуриваю сигарету на балконе новой квартиры на окраине Самары, а после бегу на трамвай. Часы показывают шесть двадцать, у меня первая пара с первокурсниками.
Создаётся чувство, что, наконец, я нашёл то, что всегда искал.
Вот только из груди будто сердце вырвали и выбросили в неизвестном направлении, пока я разглядывал озёрную воду во снах.
Как давно это произошло? И почему же я не заметил?
7
Никогда бы не подумал, что испытаю настолько сильный ужас утром. Выдались выходные летние дни, когда мне не нужно торопиться в университет и можно полежать лишние пару часов, как вдруг, открыв глаза и взглянув в полуприкрытое занавесками окно, я вижу тебя.
Танцующую.
Волосы — чёрные, рыжие или каштановые? Из-за яркого солнца не вижу совсем, — твои, хвост кометы, разлетаются в разные стороны в такт твоим движениям. Слышу давно знакомого Call me Karizma, забытого за столько лет.
Ты звонко, как колокольчик, смеёшься, а я подскакиваю на кровати. Сердце моё бьётся так громко, что заглушает биты музыки; кровь ударяет в уши, и мне, кажется, срочно нужно измерить давление, пока я не упал в обморок.
Зрение у меня никчёмно упало из-за внутричерепного, я не могу разглядеть, куда иду, поэтому в одних трениках подхожу к окну, чтобы распахнуть занавески и открыть окно.
Вдыхаю холодный воздух.
Музыка играет на улице у какого-то безумца на колонках, но достаточно негромко, чтобы не раздражать людей, однако как-то я её услышал. Послав с высоты третьего этажа несносного подростка отдыхать в другое время в другом месте, поворачиваюсь обратно в квартиру.
Тебя здесь нет.
И не было никогда.
8
Мы встречаемся с тобой снова в театре в июле двадцать второго года.
Твои чёрные волосы подстрижены коротко, напоминая мне о нашей последней встрече и твоём плаче, который я так давно позабыл. На тебе тёмно-синее платье, под бровями коричневые тени, подчёркивающие и добавляющие блеска голубым глазам, всё таким же ярким и блестящим.
Меня, двадцатишестилетнего в бежевом костюме со сливовым галстуком, ты не заметила. Сначала я подумал: «И слава богу».
Твоя спутница, несмотря на мужской наряд, вполне очевидно являлась девушкой. Никогда бы не подумал, что ты способна влюбиться и в свой пол тоже. Она напоминает чем-то меня в молодости: голос прокуренный, в кармане виднеется пачка Winston, волосы такие же русые и почти касаются плеч. Точная копия меня в лиловые семнадцать, но лишь внешностью — её громкий смех напоминает невоспитанного подростка. Стараюсь не обращать внимания на это, ведь знаю, что всегда был скуп на эмоции, поэтому таить обиду на странную «замену» нет никакого смысла.
Впрочем, сейчас я отличаюсь от себя молодого лишь слегка увеличившейся длиной волос, пятимиллиметровой щетиной, отдающей рыжим, да плечами, ставшими шире с годами. Мама эти изменения называет просто: «Возмужал».