Выбрать главу

— В теории?!

— Никто не замерял сил носителя менгира. Никто и никогда.

Саша тяжело выдыхает.

Все слишком смазано. Но Отражение ведет ее, Отражение помогает творить магию, повинуясь чувствам и желания, без слов и заклинаний, без формул и букв. И сейчас этого недостаточно. Саша может уничтожить расплывчатость, может сделать мир четким, может пережечь стены клетки. Об этом Изнанка говорит громко. И добавляет тихо, то, чего стыдиться. Что так Саша сможет сделать сейчас только раз. А во второй будет поздно.

На деле, конечно, это не слова. Не образы, но что-то иное. Интуиция, обострившаяся до предела? Но так или иначе она уверенна, что все именно так. Саша чувствует, знает, догадывается — ее сил хватит. На один круг.

Решение очевидно. Слишком очевидное. Очевидно, продиктованное не выбором, а обстоятельствами. Но оно может помочь. Единственный выход, который приходит в голову.

Даже если этот выход продиктован кем-то другим… Плевать, с этим она разберется потом.

Саша закрывает глаза. Не так давно она через Отражение связалась с Маэстро через, кажется, больше чем полстраны… Теперь же надо прикоснуться лишь к местному менгиру, к еще одному каменному сердцу, бьющемуся совсем рядом, где-то под городом, под слоем земли и камней. Но на деле это было легко — стоило лишь захотеть. Стоило захотеть — и присутствие камня из Свободы словно усилилось, приблизилось, и позволило коснуться его собрата. Не телом, но разумом. Получая этим прикосновением силу, и разрушая этой силой круг рун, разрушая ловушку, руша планы и вероятности, вздымая энергию и ломая второй круг, высвобождая замершего не от страха, не то от радости Миклоша. Ломая и при том четко ощущая, что обе ловушки уже были истончены кем-то извне, кем-то, желающим того же, что и сама Саша.

Сила ломает мир вокруг. Сила. Стремление, желание вырваться из оков. Исступлений, столь желаний образ разбитых рун застилает разум.

На мгновение она-Саша исчезает, растворяет на Грани, исчезает в Отражении.

Камень. Камень знает все — и то, что под его прикрытием Паук, один из многих, марионетка, лишенная души, плела свою паутину. И то, что иной маг сплетал сети, сидя в отдалении и засылая на городские улицы своих друзей, Ограниченный в магии, но не в амбициях. И что сейчас так легко стереть все узлы и паутинки, опутывающие город, и так нужно сделать это. Камень знает и то, что сети тянуться, тянуться и тянуться, тянуться из времен, еще не родились родители нынешних стариков. Тянутся сети — и огибают менгир, никогда не прикасаясь к нему, не желая и не стремясь контактировать ни с кем. Тянуться, вовлекая смутно узнанную семью, вовлекая иные образы словно не чужих людей… Вовлекая в паутину знакомых людей. Знакомые места.

Мужчина и женщина есть в сетях. Их сын и его жена. Их ребенок… Ребенок, к которому тянется и не тянется сеть.

Образы. Дача. Ребенок. Даль, юг, лица, игры, имена, сражения, истории, детские лица, круг огня у костра, боль потери, вновь лица…

Образы все быстрее и быстрее меняются, и в один миг словно собираются во что-то… Иное. С резким щелчком картинка меняется, как будто кто-то ударил по калейдоскопу и новый узор появился перед взором. Она превращается из камня, видящего лишь паутину и сети, в человека. В девушку. В дочь своих родителей. В ролевика, настольщика, бунтаря и иногда глупца… В Сашу Неродову.

Саша глупо моргает, чувствуя, как болит на щеке отпечаток руки. Жгучий, неприятный…

— Ты ударил меня.

Странно слышать слова, сказанные собственным голосом. Странно ощущать себя собой, а не частью паутины… Странно. Но возможно. Потому что щека горит, потому что она стоит на коленях, на холодном полу, в полной темноте, усталая, вымотанная до предела и… живая. Не какой-то придаток камня, не часть сети, не разум, затерянной в мириадах ощущений и образов, а она сама. С болящей щекой и слабостью во всем теле.

— Да. Извиняться не буду, — Саша с трудом, но понимает, что рядом сидит Миклош. Ощущает его присутствие в Отражении, которое бурлит, наполненное энергией, ясное, а не спутанное, как раньше.

А еще она чувствует, что больше не держит нет блока на связи, и что через эту связь чужая, но знакомая воля отгоняет в сторону давящую образность камня, Паутины и бесконечных эпох и поколений.

— Наверное и не надо извиняться. Только зачем ты это сделал?

Миклош, кажется, потрясен не меньше нее. Своим поступком… Или чем-то еще? Он неопределенно пожимает плечами.

— Ты разрушила ритуал.

— Кажется.

— Ладно. Ладно, давай уйдем отсюда, хорошо? Ты можешь идти?

— Могу, — Саша с трудом, но поднимается.

Она чувствует странное ощущение в связи. Не контакт но… близость? Никаких отдельных слов, только смутные, пока неясные образы. Или она не хочет, что бы они были яснее? Весь мир вокруг все равно не до конца четок.

Напряжение последних двух суток исчезло, не оставив после себя ничего кроме запредельной усталости и сотен вопросов.

Саша поднимается, с трудом нащупывая руку Миклоша. Ей на деле все равно, куда идти и как идти. Но парень непреклонен в своем желании выбраться из темноты, пусть и продвигается он на ощупь, вытянув руку вперед. Саша не видит ничего после того, как потухли руны на полу. Использовать магию, концентрироваться на том, чтобы преодолеть темноту, нет никаких сил.

Глава 13

Даже когда впереди показывается выход, радоваться этому не слишком получается. Вопросы остаются вопросами, а усталость — усталостью.

Саша с Миклошем поднимаются из подвала какого-то заброшенного здания. Кажется, что-то двухэтажное и старое. Оказываются в маленьком подъезде, много лет как не использующийся, почти одновременно с тем, как сюда же через парадную дверь входят еще люди. Они кажутся смутными тенями, несущими беду, и Саша на миг замирает. Пока один из вошедших, в темной одежде, не приближается почти вплотную, и чувство присутствия в связи не увеличивается во много раз, обретая четкость.

Рядом с Сашей оказывается наставник, освещая ее лицо появившимся из ниоткуда сгустком неяркого света, висящим около плеча. Несколько смущенный Миклош стоит в стороне, и, кажется, даже переминается с ноги на ногу, словно провинившийся в чем-то кадет перед начальством.

— Место внизу, — Серафим бросает пришедшим с ним и кивает на подвал.

— Пострадавшие?.. — один из мужчин явно адресует магу вопрос о них.

— Они со мной. Без моего ведома — ничего и никому по этому делу. Доступно?

— Да, Александр Николаевич.

— Тогда марш на осмотр.

Маги Ордена, а до Саши с запозданием доходит, что это были они, удаляются в темный проем подвала. В подъезде остаются только она, Миклош и Серафим, цепко осматривающий их обоих. Через минуту парень уходит, кивнув на какой-то невысказанный вопрос наставника, хотя Саша и чувствует, что он остается за дверью, совсем недалеко, под раскинутой защитой Серафима.

Слов у нее нет. Злость выгорела. Миклош был прав — это было глупо. Все было глупо в последние сутки. Как бы то ни было, именно ее злость едва не убила их обоих. Что было говорить?

Но ничего и не понадобилось. Наставник подошел еще ближе, пристально смотря на нее. Пристально и… обеспокоенно?

— Саша, сядь. Сядь, — Серафим надавливает на ее плечи и буквально заставляет опуститься на холодный пол.

На деле — так легче. Саша не знает, сколько могла бы еще стоять ровно до того, как просто рухнула бы на пол. Ее бьет нервная дрожь. Не потому, что ритуал едва не завершился, а завершился бы он плохо для всех. Не из-за близости смерти. Не из-за кучи сил, совсем прошедших через тело и не из-за еще одного камня, теперь ощущаемого еще одним бьющимся сердцем где-то в бесконечных лабиринтах Отражения. Сердцем, от которого к ней тянулась нить силы.

Она едва не убила Миклоша. Решила, что может победить Паука, решила, что все может. Что сила справится со всем. Что она тут самая крутая…

Серафим сел на колени напротив. Саша очень четко понимала, что маг в Отражении буквально ощупывал ее тело, разум и душу. Ища что-то. Чего-то… опасаясь? Или нет? И передавая силу. От наставника исходило спокойствие, тепло и сила.