— Так свершается история?
— Я не делал историю. Её делал Хрущев. Я встретился с историей всего на несколько часов.
— А потом?
— Потом я выехал в Израиль и мне, в благодарность, предоставили работу в МИДе. Через три года понадобился человек, хорошо знающий язык, в русской службе международного вещания Радио. Из МИДа меня не выгоняли — просто я журналист и хотел работать по — специальности. И с тех пор 45 лет я работал там, начав с должности обычного репортера и затем постепенно вырос до главы службы вещания Израиля на зарубежные страны. В свои 66 я ушел в отставку, но потом еще десяток лет занимался жалобами радиослушателей и телезрителей страны.
— У вас осталось ощущение, что Польша — это ваша Родина?
— Это трудный конфликт. Мы все, эмигранты из этой страны, на всю жизнь «больны» Польшей. Мы не можем жить без польской литературы, без польского языка. Но, в то же время, мы — израильтяне и уже принадлежим этой стране.
Нас здесь разочаровывают каждый день, каждый час, все время — но это мой Израиль. И, если я могу — то стараюсь изменить ситуацию. Но то, что происходит сегодня в Израиле — это всего лишь одна секунда в жизни еврейского народа. И только сейчас появился шанс, что, наконец, что-нибудь получится во взаимоотношениях с арабами. Маленький — но шанс. И все зависит от того, как американцы будут давить и на них, и на нас. На Израиль надо нажимать. Мы — твердый народ. Но, если нажимают, то мы иногда делаем то, что нужно делать.
— Вы видите сегодня в Израиле не то, что хотели когда-то построить?
— Я ничего не хотел строить. Страну создали до меня. Я просто хотел жить в демократическом государстве. После Польши, с её дефицитом, Израиль казался раем. Но тогда, пятьдесят лет назад, это была другая страна. Полная идеалов и стремлений построить свой мир. Сегодня же мы — почти как все остальные капиталистические страны, далеко не идеал, скорее — наоборот. Все основывается на том, сколько у тебя денег, что ты с этими деньгами делаешь. Типичная капиталистическая страна. А, если и есть идеалы, то они очень скромные.
— Обидно, жалко, что все это, настоящее, уже ушло?
— Причина, по — моему, в типичной еврейской натуре. Говорят, что два еврея — это три политические партии. Мы не способны создать какую-то единую идеологическую силу. Когда в Израиле начинаются выборы, все — обещают, приходят к власти и в тот же день забывают, что обещали. Но я не бываю разочарованным. Я заранее знаю, что так везде — и в Америке, и в Европе, и в России, и во всем мире.
— А что вы все-таки получили за эту историю с секретным докладом Хрущева?
— Американцы обещали миллион долларов за приобретение этого доклада. Может быть, она дали миллион израильскому правительству — я не знаю.
Но вот что интересно: когда я репатриировался в Израиль и пошел изучать иврит, однажды ко мне пришел человек, который представился как сотрудник из Шин-Бет, из службы контрразведки. И он мне сказал тогда: «Господин Граевский, мы никогда не забудем то, что вы сделали для нас. Возьмите подарок — ручку с „вечным пером“ и бутылочку с чернилами». Это все…
Виктор Граевский умер в октябре 2007 года.
Мститель
Этот человек прожил долгую и непростую жизнь, но один ее эпизод, когда ему было всего 10 лет, был и остался в этой жизни едва ли не самым главным. Но уж точно — определяющим. Не каждый решится, десяти лет от роду, выстрелить в человека, чтобы отомстить.
— Если бы я этого не сделал, я бы жалел. Как мне кажется сегодня, я бы себя презирал и считал бы, что я трус. То есть я бы дал возможность тому, кто совершил злодеяние спокойно жить и наслаждаться жизнью.