Жили, как веками и живут люди: все вместе и одновременно — каждый по себе.
Но однажды летним днем все вокруг сначала замерли, присели, кто где стоял, а потом забегали. И говорили какое-то одно слово «война». Розочке было трудно понять, что это означает. Ее мир был, во многом, похож на мир местечковых взрослых. По кругу: дом, школа, соседи, огород, магазин, праздники. Разве что без похорон. Так и жила.
Но в те дни отец с утра до ночи пропадал на работе, мама его ждала, а некоторые соседи, собрав немного вещей, пешком потянулись на восток. По дороге уже шли люди и они вливались в общий поток. А навстречу им ехали солдаты с винтовками. Розочка помнит, как отец и его друзья пошли по хатам и говорили другим, чтобы они уходили. Уговаривали.
— Немцы, — кричал отец. — Убивают евреев. Спасайтесь. Они уже близко. Но его почти никто не слушал. Куда уйдешь из собственного дома? Уж лучше запастись продуктами и переждать, раз такое происходит.
— Это тебе надо бояться, — однажды услышала Розочка, как отец делился с мамой своим походом по квартирам и домам. — Ты коммунист. А нам чего? Власть есть власть, она всегда не к добру. Но и к ней человек привыкает. Побузят — и утихнут.
Мама не решилась идти с тремя малышами пешком в неизвестность, на восток. Отец и не настаивал. Он верил, что армия скоро прогонит врагов. Но, когда на окраине городка появились немецкие мотоциклисты, ушел вместе с небольшой группой товарищей в лес. Они уже приглядели там место для лагеря, достали оружие, чтобы переждать и воевать, пока не вернутся наши. Розочка помнит, как в городок вошли немцы. Но не остались, а двинулись дальше — на Минск.
И только через пару дней появилась новая власть и полицаи, с белыми повязками на рукаве. Они были вечно пьяные и злые. Но говорили, что рады. Видимо, пьяная злость — это и есть затаенная радость. Всем жителям приказали заново зарегистрироваться в городской управе, где еще недавно висел красный флаг, а неподалеку, в клубе, показывали фильмы и выступали артисты, из своих, местных.
Флаги, полицаи и артисты — это главные атрибуты власти. Остальные их носят, слушаются и веселятся. А потом пьют. До слез. Бесконечных, как любовь к дальнему. Чем ближе, тем ее меньше.
Та новая власть и начала с евреев. Они-то рядом, только протяни руку. Всех, а это тысячи, заставили оставить квартиры и дома, чтобы переселиться к другим, таким же, но в одной части города. Что было потом Розочка не помнит, кроме того, что они жили с несколькими семьями в одной хате, спали на полу, мало ели и не могли никуда ходить вечером.
Но это длилось недолго. Вскоре всех согнали в колонну и они пошли в Минск. Так Розочка узнала еще одно слово — гетто. Там они тоже жили с какими-то людьми, вместе, и мама уходила надолго, чтобы принести еды. Розочка тоже ходила. Через проволоку — в русский район. То есть в город, на рынок и вокруг, просить милостыню картофелиной или яблоком.
Однажды ночью приехали машины, оцепили их улицу и стали всех выгонять, толкая, крича и стреляя. Это были не немцы, но в их форме. Розочка спряталась во дворе, а мать, брата и сестренку увезли и они больше не вернулись. Тогда она переночевала несколько ночей в развалинах и снова пошла на рынок, искать еду. Ей было уже восемь лет. Но она понимала, что скоро заберут и ее. Просто идти было некуда и не к кому.
— Ты что, яурейка? — вдруг спросила ее на рынке какая-то бабушка, белоруска. — А ведь не похожа. Где твои родители?
— Не знаю, — сама удивилась Розочка. И даже не успела испугаться.
— Пройдем со мной, дочка, — закинула свой мешок за плечи бабка. — Поживешь у нас, а там видно будет.
Так с Розочкой произошло первое чудо.
Она стала жить в деревне и почти никуда не выходила из дома. Тоже некуда. Но живая и не голодная с утра до вечера. Бабка с мужем сказали соседям, что она родственница-сирота и зовут ее Таня.
Так прошла зима, а по теплу она переехала, вернее, ее передали в другую деревню, где хозяйка родила и ей нужна была помощница- нянька. Розочку и не спрашивали. В первую же ночь с ней произошел конфуз. На новом месте Розочке сказали лечь спать на лавку. Они и легла. Но проснулась от громкого возмущенного крика хозяйки. В углу хаты помещалась икона с каким-то нарисованным стариком и она, оказывается, легла ногами в его сторону. А это великий грех. Розочка очень напугалась тогда и старалась делать все, что говорят. Оказалось нетрудно. Зато спокойно.
И Розочка запомнила это правило на всю жизнь. Вскоре ее отвели в церковь и крестили — чтобы и соседи, и полицаи видели, что она своя, а не какая-то там подозрительная нехристь. Так она прожила в доме и во дворе дома еще два года. Смотрела за ребенком и помогала по хозяйству. Но уже слышала, что Красная армия возвращается и сердце ее замирало от тоски и надежды.