— Я помню, у нас еще в национальной гимназии, — показывает на одну их старых фотографий Ходкевич. — Было принято держаться традиций и гордится тем, что мы — русские. Что касается нынешней России, то в Болгарии ее больше опасаются, чем любят. Стремление в НАТО это только подтверждает. София хочет быть подальше от объятий «русского медведя», как здесь иногда говорят. И не без оснований. Однако первоначальная волна антикоммунизма не переросла в русофобию. И вхождение Болгарии в Европейское сообщество на здешних русских никак не скажется. Вернее, скажется, как и на всех жителей страны. Но то, что Болгария уверенно дрейфует от России к Европе — это факт.
Впрочем, никто не заберет ни Шипку, ни Плевну, ни надпись на русских медалях той войны, где указывается, что они были даны за освобождения Болгарии от рабства. И что бы ни происходило сегодня в России, какая бы ни была там власть, она всегда оставалась и останется нашей страной.
Партизанская честь
Чтобы воевать с фашистами на той страшной войне, он поначалу выбил глаз офицеру НКВД. А затем командовал партизанской бригадой, чтобы после Победы попасть в сталинский лагерь на Колыме. В минуты смертельной опасности, он оказывался решительным и отчаянным. И не объяснялся с теми, кому бессмысленно что-либо объяснять. Потому и выжил.
Но об этом почти никому не рассказывал. Незачем, да и некому. Людям и власти нужны мифы. Так красивее для одних и понятней, на палитре серого, для других. А за правду, как раз, проще всего показаться лжецом. И оказаться. Кому она нужна, голая до безобразия?
Он был известным человеком в Беларуси. И, как командир партизанской бригады, и как врач- профессор. Так о нем написано для всеобщего пользования.
И я бы, признаться, не обратил на него внимания: воевал с нацистами, как все нормальные люди, жил когда-то, хорошо работал, лечил людей, замечательная карьера, по восходящей. Биография. Складная и благополучная.
Если бы не его судьба, которая и делает правду по- настоящему возвышенной именно в силу её приземленности.
О судьбе этого человека мне рассказал его бывший сосед, с которым они подружились и не раз разговаривали по душам. Сосед, тоже медик, тогда был молодым перспективным начальником. И одна из его подчиненных, с фамилией, схожей с «Рабинович», как-то взяла подношение в виде дорогой колбасы и дешевой благодарности. Дали — она и взяла. Ей грозил позор, увольнение и возможно даже тюремный срок за взятку. А так нельзя. Взятки в этом мире безнаказанно берут только те, кому положено. И не колбасой.
И вот тогда к соседу позвонил живущий в этом же доме известный профессор.
— Ты что? — сказал он с порога. — Партизанку, которая героически воевала в моем отряде всю войну из-за палки колбасы хочешь до тюрьмы довести?
— Да я ничего, — устыдился сосед. — И работает она хорошо, и человек добрый. Поговорил бы и всё. Но с доносом принципиальных граждан и их колбасой — взяткой, что делать? Не я — прокурор решает. У него дело.
— А кто прокурор? — спросил профессор и, услышав, обрадовался. — Это тоже мой товарищ по партизанской жизни. Сейчас позвоню ему.
И позвонил. На встречу они поехали вместе. Прокурор своего бывшего командира не забыл, выслушал все, вздохнул, затем достал папку с «делом» несчастной женщины с сакраментальной фамилией, которая для фронтовиков тогда не имела значения, вытряхнул спички и тут же, на глазах, сжег её «на хрен». Прокурор прошел войну, а не логистику продвижения пешек.
— Вот и все, — сказал он. — Нас и так мало осталось. А колбасу она теперь никогда не возьмет в благодарность. От неблагодарных. Забыла, с кем живет…
Так профессор и подружился с соседом. И у них оказалась одна общая тайна.
А без тайн разве это жизнь? Так — биография.