Хотя сколько капризных аристократок ты здесь уже встретила, леди Лидделл? Ну, кроме Феликса, который явно играл на публику?
Правильно. Ни одной.
– О чем задумалась? – спросил Ренар, не останавливаясь.
Мы вышли на крошечную площадь, посреди которой в каменной чаше из-под снега выглядывали кристаллы. Их света было не больше, чем от обычных свечей, но, в отличие от свечей, кристаллы не гасли от дождя или снега, только от того, что магия внутри них высыхала, истончалась, выветривалась – это я уже выучила. Ставни домов были раскрыты, я видела, как там, за шторами, двигались силуэты людей. Сама площадь была почти пуста – только стражник, прошедший мимо, мазнул по нам внимательным взглядом и приложил руку к своей шляпе в знак приветствия.
Я кивнула ему в ответ.
– Об Амелии, – призналась я Ренару. И еще о том, что Шамас – единственный, кто дал мне хоть сколько-то полезную информацию. В отличие от всех остальных. – И о том, что я не хочу никуда уезжать.
– Ну, – он задумчиво посмотрел вдаль. – Здесь у тебя нет выбора.
Я промолчала, потому что выбора у меня здесь, кажется, вообще никогда не было.
Следующая улица забиралась на холм, огибала его, оставляя пустым от домов и прочих строений, деревьев или клумб с цветами, словно этот невысокий холм был чем-то неприкосновенным, запретной территорией. Снег на нем белел, не тронутый ничьими следами.
– Ты странная девушка, Мари, – сказал Ренар у следующего поворота, словно бы все то время, пока мы шли вверх по улице, огибающей холм, эта мысль тяготила его, и он думал, как ее выразить, не обидев меня. – Книги и компания двух скучных дам, которые старше тебя на целую жизнь, привлекают тебя куда больше, чем музыка, балы и прочие развлечения. И это, поверь мне, не попытка тебе польстить, скорее беспокойство.
Я поморщилась.
– У меня нет настроения веселиться, знаешь ли.
– Да брось, – он шутливо толкнул меня локтем. Фонарь качнулся, заставив тени броситься врассыпную. – Ты заразилась старушечьей вредностью и прячешься от мира, как болотные огоньки – от солнца. Этот дом даже на меня наводит жуть, – признался он и остановился, подняв руку с фонарем. Впереди виднелась ограда, окружающая дом дель Эйве. – В Замке было не так… тоскливо.
Это было сказано так, словно бы Ренар сам только что понял, насколько ему не так.
– В Замке все было честно, – я пожала плечами. – Простые правила: не гуляй ночью, не подглядывай за боггартами, не беси Сильвию и в случае чего громко зови господина мага. А тут все в чужих секретах, куда ни ступи – наткнешься на тайну, о которой тебе знать не положено. И господин маг, кажется, решил, что у него есть дела поважнее, чем капризы всяких дурных девиц, – я запнулась и нервно сглотнула, понимая, что сказала это слишком зло, слишком явно проявила свое недовольство.
Ренар чуть повернул голову и посмотрел на меня. В полутьме я не могла разобрать выражение его лица, но мне почему-то показалось, что это было что-то вроде понимания.
Я вздохнула и подошла ближе, ткнулась лбом в его плечо, сама поражаясь своей смелости сейчас. Мне то ли хотелось спрятаться от стыда, то ли просто почувствовать рядом живого человека. Настоящего. Ренар взял фонарь в другую руку и обнял меня, сжав пальцы на рукаве пальто. Запах морозного воздуха смешивался с запахом вишневого табака и кофе, и мне на минуту стало почти спокойно, настолько, что я, поправив книгу под мышкой, задрала голову – и посмотрела наверх.
Так же, как недавно смотрела на другое небо этого мира – над хребтом Бергрензе, ледники которого серебрились в свете двух полных лун. Более глубокое, чем здесь, над холмами.
Небо заполнялось звездами, постепенно, с темного востока – к блекло-лиловому западу, чуть затянутому облаками. Луны уже взошли, одна из них висела высоко, прямо над крышей Гнезда, прямо над садом, вторая тянулась к ней от самого горизонта, и обе они были – два острых, тонких серпа, очень яркие, бело-желтые, как кость или воск для свечей, со светящимся от мороза ореолом. Поля и холмы вокруг, крыши домов, черные ветки кустов и деревьев, ограда, все в этом мире сейчас стало серебристо-серым, полным теней и отблесков, и я подумала, что мы вдвоем, замершие здесь, на дороге от города к большому дому, открыты всем ветрам и всем глазам, которые могут скрываться в этой зимней тьме.
Там, где темнота была гуще всего, рядом со второй луной – вечно отстающей луной Изнанки – сияла очень яркая и колючая звезда. Я поймала ее взглядом и не могла понять, мерещится ли мне ее мерцание, похожее на переливы света, а она притягивала к себе, слишком яркая и в то же время зыбкая. Эта звезда, казалось, была отдельно от остальных: то ли вокруг нее не было других звезд, то ли их время еще не пришло, я не знала. Названия – тоже, потому что, хотя карты созвездий моего Зазеркалья и попадались мне среди прочих карт во всех библиотеках, где я пряталась от мира и людей, я ни разу не решилась изучить их достаточно хорошо.