— А… — глубокомысленно протянул Ланн и застыл, жрец сочувственно похлопал его по плечу и наказал отдохнуть как следует. Он уже давно возился с упряжью, когда Ланн тряхнул головой и пошел прочь. Вот только не к дому, а снова в лес.
Ну разумеется, местные рассказывали ему об Орсо как о добром духе, посланном самим Эрастилом для защиты селения! Туда не ходи, там живет Хозяин Леса! Оставь ему кусок дичи после удачной охоты и мед после неудачной. Не поминай его всуе — если явится, никому несдобровать. Само собой Ланн не испытывал никакого желания встречаться с огромным трупом медведя, одержимым духом Бездны, вот только охотникам об этом не рассказывал. Некоторые предрассудки чрезвычайно живучи, да и не хотел он разрушать чью-то веру в большого доброго медведя, и указанную часть леса послушно обходил…
А зря.
Потому что путешествие в Долину Храмов и обратно заняло ровно декаду.
— Да ла-а-адно! — со смесью удивления и недоверия протянул он. — С войны такого не видал!
Прямой подход к пещере старой шаманки преграждал обвал, а в окрестностях было установлено столько ловушек, что создавалось впечатление, будто сюда переехали три карги из Студеной Заводи и привезли все свои заградительные приспособления. Впрочем, нынешняя хозяйка пещеры страшнее всего ковена разом.
Или нет.
Сердце болезненно сжалось. Ланн вспомнил капитана Одана, который даже к камину подойти не мог до тех пор, пока пламя окончательно не погаснет. И многих других солдат, которые не могли заставить себя выйти за стены после длительной обороны Дрезена… Вдруг Сайдири тоже не смогла оправиться от войны? Вдруг все это лишь свидетельство помешательства?
Остынь, Ланн! Выводы делать слишком рано. В конце концов с ней все было в полном порядке, пока парень, который определенно НЕ является ее мужем, не полез к ней, когда она спала.
Вздохнув, он напомнил себе, что это не первая и не последняя ошибка, но легче почему-то не стало. Присмотрев безопасный участок в футах тридцати впереди, он нырнул сквозь пространство и выпрямился, высматривая следующий. Да благословят Боги мистические практики, благодаря которым не обязательно ходить по…
Дзынь.
Он даже не успел подумать о том, насколько плохо это звучит в лесу, полном ловушек, только почувствовал, как что-то легко коснулось голени, а боль пришла гораздо позже. Откатившись в сторону и грязно ругаясь, он спешно оторвал от одежды лоскут, пытаясь перетянуть ногу, потому что кровь хлестала из раны рекой. Это был даже не капкан, который он бы без труда заметил, это была тонкая и почти невидимая нить, хитро натянутая от земли к дереву таким образом, чтобы сорваться при легчайшем прикосновении.
Ну отлично! Прекрасно просто! С одной ногой особенно не побегаешь, и это ему еще нужно выбраться из полосы ловушек… Но все потом, сначала — остановить кровь, потому что быстрее течет только время.
— Да ты издеваешься! — услышал он над самым ухом где-то через пять минут отчаянной борьбы с бинтами и резко развернулся.
Растрепанная и заспанная, командор возвышалась над ним с оружием в руках. Она даже платок надеть не успела и спутанные черные с проседью волосы неаккуратно падали на плечи.
— Вообще-то, я истекаю кровью, — огрызнулся он и только потом заметил седину.
Спокойно, Ланн, она не умирает прямо сейчас! Бывает, что люди седеют после тридцати — это почти нормально. Это свидетельство трудной жизни, а не скорой смерти. Она просто… немного старше, чем ты ее запомнил. На десять лет, да. Как и ты, между прочим! Как давно ты сам подходил к зеркалу, старый козел?
— Одно другому не мешает, — хмыкнула она и убрала оружие. Сделав несколько шагов в сторону, она села на землю и прислонилась спиной к дереву. — Что тебе нужно от меня?
Наверное, бывало и хуже, но Ланн не в состоянии вспомнить, когда. Крики солдат, умирающих в отчаянном и бесполезном сражении за павший много лет назад Из. Неотступное стрекотание голодного роя Дескари. Рычание демонов, безумное и голодное… И торжествующий хохот балора, вытаскивающего окровавленный меч из груди командора только для того, чтобы замахнуться еще раз.
Они победили снова. Все обошлось и командор лежит на своем спальнике на другом конце лагеря не шевелясь, чтобы раны не открылись вновь. Граф Арендей свалился пять минут назад, даже не стряхнув брезгливо со спальника пепел. Слабым голосом он пригрозил, что тот, кто тронет его до рассвета, будет залечен до такой степени, что лишится всех отверстий в теле, даже самых необходимых. Уголек лежала, запрокинув голову, и смотрела на кружащих над ней насекомых. Она не моргала, ее бледное лицо казалось мертвым.