— А, так это все-таки кража? — сложив руки на груди и прислонившись к стене, протянул Ланн. — Я-то думал, это твои вещи…
Тяжесть преступления сейчас волновала его в последнюю очередь, гораздо больше он переживал, что придется оставить Сайдири одну на опасном задании, когда за ней по пятам ходят демоны. Что им стоит повторить трюк с Оданом и натравить на нее всю стражу в городе? Но командор оставалась непреклонна.
— Меня не будет часа четыре, — собрав сумку, проговорила она и выпрямилась. — Отдохни как следует.
Глядя на закрывающуюся дверь, Ланн скрипнул зубами, но не двинулся с места. Попытка пойти за ней может стоить ему едва установившегося доверия, и к тому же вряд ли он в самом деле сможет долго преследовать женщину, которая последние лет десять только и делала, что избегала лишнего внимания. Так что все, что ему остается — это ждать здесь и верить, что все пройдет отлично и она вернется…
А это труднее, чем кажется.
Она вернется. Нет абсолютно никаких причин считать, что она оставит его снова, ничего не объяснив и не дав ни единого шанса последовать за ней. Она сказала, что он нужен ей, она…
Подняв человеческую руку к лицу, чтобы стереть выступившую на лбу испарину, Ланн заметил дрожь в пальцах и понял, что если он будет просто сидеть на месте, ничем хорошим это не кончится. Чем дольше он будет думать об этом, тем хуже ему будет становиться. Он наивно полагал, что все закончилось десять лет назад, но стоило только приблизиться к мечте, как потеря стала в сотню раз страшнее…
Хватит. Нужно идти. В Дрезене есть по крайней мере одно существо, с которым следует поговорить, раз уж командор занята и помешать не может.
Глава 14
Найти Самаэля не составило труда, хотя пришлось заглянуть в казарму к немалому удивлению солдат, которые монгрелов не видели никогда в жизни, но все же рассказали, что офицер Самаэль в середине дня обычно посещает храм Иомедай. Ланн с трудом удержался от того, чтобы ударить себя с размаху ладонью в лоб. Он мог бы и сам догадаться!
Храм Иомедай выглядел далеко не таким роскошным, как во времена расцвета Крестовых Походов — сказывалось отсутствие щедрых пожертвований. Знамена выцвели, скамьи потемнели, даже свечей у алтаря стало меньше, хоть они и горели у ног изваяния Наследницы. Самаэль неподвижно сидел на первой скамье перед статуей богини и сам напоминал каменного идола. Сделав пару последних шагов к нему, Ланн подивился, как не заметил этого в первый раз — Самаэль распространял вокруг себя покой и умиротворение также, как Длань Наследницы внушал надежду и доблесть.
— У меня очень много вопросов, Сэм, — садясь рядом, проговорил Ланн, и Самаэль обратил к нему взгляд, полный искренней печали. Он мог бы сделать вид, что не понимает, о чем речь, но он лишь обернулся к богине снова и почтительно прикоснулся пальцами правой руки ко лбу.
— Мне запрещено вмешиваться в дела живых, — тихо ответил он.
— Ты уже вмешался!
— Предложив охотнику поохотиться? — в светло-голубых глазах ангела не мелькнуло и тени иронии. — Не думаю.
Ланн поджал губы и глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться. Сайдири предупреждала, что это не Длань, и была права. Прямой как палка герольд Наследницы не способен на хитрость в принципе. Но Самаэль — не герольд. Кто он такой, черт возьми?
Каков бы ни был приказ Богини для него, не похоже, что он ему нравится…
— Церковь Наследницы — щит добра против зла. Командор пожертвовала всем, что у нее было, чтобы защитить людей Саркориса, и продолжает делать это до сих пор, а ты просто… — Ланн прикусил язык, чтобы не наговорить лишнего, но все же продолжил. — Если она умрет из-за того, что ты знаешь что-то и молчишь…
— Она не умрет, — прервал Самаэль, и его голос, не громче шепота, казалось, заполнил собой все пространство вокруг. — Это никому не нужно.
И это должно его успокоить, да? Вот только как не старайся, эти слова не звучат как «она в безопасности»! Даже сквозь пелену ауры ангела он чувствовал как липкие нити страха обвивают сердце.
Поднявшись со скамьи, Самаэль поклонился изваянию Иомедай, развернулся и легко коснулся плеча своего собеседника.
— Да осветит твой путь милость Наследницы, — проговорил он и направился к выходу.
Ад — это не крики грешников, шеренги марширующих дьяволов и красные пески, ад — это сознание того, что ты не в силах изменить хоть что-то, даже если у тебя на десятерых хватает этих самых сил. Ланн уже был там однажды и сегодня, прохаживаясь по рынку в поисках припасов и вернувшись на постоялый двор, и сдирая с себя кожу в помывочной, и сползая по стене в арендованной комнате, он знал, что это лишь вопрос времени, когда он туда вернется.