— Я в твоей власти, — Человек в Черном склоняет голову. Теперь его голос — голос мужчины средних лет, пусть губы и не всегда двигаются в такт словам. — Если прикажешь, твой зверь меня уничтожит. Я не причиню вреда. Я просто пришел поговорить.
— Говори.
Человек в Черном присаживается на землю, опускаясь на колени. Саша садится напротив, складывая ноги на турецкий манер.
— Кто ты — посланник или послание? — вспоминает она давным-давно прочитанную фразу, кажущуюся сейчас восхитительно уместной.
— И то, и другое, — довольно странно смотреть, как слова слетают с невпопад двигающихся губ. Человек замечает ее взгляд. — В этом мире я таков, каким ты меня хочешь видеть. Но рассказываю я то, о чем ты не знаешь.
— Я слушаю, — Саша чуть улыбается в тот момент, когда волосы мужчины разом отрастают до плеч. Так лучше. Она так хочет.
— Камень. Ты дала ему силу — и взамен получила силу. Знания. Не бойся их, но и не пытайся разобраться сейчас. Пройдет время и твой разум сам с ними разберется.
— Откуда ты знаешь?
— Я многое знаю, — Человек в Черном пожимает плечами. — Я посланник и послание. Камень признал тебя своим хозяином.
— Что?
— Камень признал тебя своим хозяином. Это древний менгир. Место, много сотен лет назад пробужденное сложными ритуалами. Менгир, наделенный некогда жившими здесь людьми подобием инстинктивного разума. Души, если хочешь. Во времена, когда строили дольмены, а о римской цивилизации никто не знал, здесь уже жили люди и творили волшебство. Но так сложилось, что этот камень признает лишь сильного. Самого сильного из ныне живущих и касавшихся его. И того, в ком есть нужная ему кровь. Тебя он признал, пусть на настройку могут уйти годы.
— Самой сильной?
— Да. Камень видит потенциал. Он не ощущает ни возраста, ни знаний. Таким его создали. Не бойся его, но помни, что до тебя он признавал другого человека.
— И что теперь будет?
— Тебе решать. Для начала — позволь разуму разобраться с образами. С воспоминаниями. Потом, быть может, жизнь сама подскажет. Но если понадобиться — ты можешь зачерпнуть силу из камня, силу, что хранил там предыдущий его хозяин. Но он об этом узнает, так что будь осторожна. Не торопи события и не рассказывай никому о том, что видишь. Это может быть опасно.
— А тот, другой… — речь ведь шла об Андрее, так? — Он сможет понять, что произошло?
— Не знаю. Я не всеведущ. Но, думаю, по крайней мере — не сразу. Не нужно с ним ссориться. Потенциал — это еще не все. А ты пока мало знаешь и мало умеешь. Очень мало. Но если понадобится — камень отдаст тебе силу. Иногда силы достаточно для решения проблем.
Саша медленно переваривала услышанное.
— Зачем ты говоришь мне все это?
— Потому что могу. Потому что иначе ты можешь решить разобраться со всем, что отдал менгир. И тогда прошлое, настоящее и будущее переплетутся в твоем разуме в неведомое полотно, сминая твою личность и разрушая ее бременем бесконечного чужого знания. Я не желаю тебе зла, но хочу предостеречь от такого исхода.
— Спасибо, — тихо говорит Саша.
Саша не знает почему, но присутствие гостя здесь напрягает ее все больше и больше. Потому что этот мир должен быть пуст. Должен быть пуст. В нем должна быть только она. Желание прогнать чужака все сильнее и сильнее, и благодарность дается тяжело, ведь вместо этого хочется вышвырнуть гостя прочь. Но сказанные слова, кажется, проясняют что-то в голове.
Человек в Черном чуть улыбается.
— Мне нельзя долго находиться здесь. Так что с твоего разрешения я покину это место.
Саша кивает с огромным облегчением, почти борясь с желанием просто выбросить «лишний элемент» за ручей одной силой мысли.
— Не пытайся ни в чем разобраться специально. Дай своему разуму время, а потом нужное само окажется на его поверхности, — на прощание говорит гость и почти бегом удаляется по бревну куда-то в сторону темного леса, растворяясь на опушке в его непроглядной черноте.
Саша же остается глядеть ему вслед. Что-то смутно знакомое было в его образе, что-то разом точно узнанное и бесконечно ускользавшее от ее внимания.
— Мы с тобой снова одни.
Она треплет волка, явно расслабившегося после ухода Человека в Черном, по шерсти. И неожиданно сама для себя ложится прямо на покрывающий поляну мох, смотря в небо. Здесь совсем не жарко, но и не холодно. Плеск воды в ручье постепенно подхватывает мысли, как и мерное дыхание волка, решившего прилечь у ее бока. Она — камень. А камень хочет просто лежать и созерцать мир, быть с ним единым целым. Целым. Гармоничным. Ни на чем не сосредоточенным и ничем не волнуемым.
Теплый ветерок ласково касается ее кожи, и Саша медленно погружается в это приятное ощущение, засыпая.
Глава 5
Позади кто-то наступил на сухую ветку с громким щелчком.
Саша, до того сидевшая на стволе могучей сломанной осины и наслаждавшаяся журчанием реки и звуками леса вокруг, едва не подпрыгнула на месте. После ритуала ее мысли то и дело уносились куда-то вдаль, не принося, правда, с собой обратно ничего путного, и сосредоточиться хоть на чем-то стало совершенно невозможно. Хотя больше ощущение лихорадочных видений, наполнявших разум, не приходило. После странного сна с Человеком в Черном и волком она проснулась полностью восстановившей силы. И с тяжелой, гудящей головой. Пусть образы поблекли, а чувства притихли, Саша буквально физически чувствовала, с каким натужным скрипом вращались жернова ее сознания, медленно перемалывая, переваривая и позволяя в конце концов усвоить все увиденное и услышанное каким-то собственным способом. Может это было и лучше, чем выхватывать те или иные случайные образы или пытаться присмотреться к ним. Но, увы, все прошедшее с того утра время голова нещадно болела. И ладно бы только это. Любая нагрузка заставляла мозг кипеть, как перегретый чайник, а лишний пар устремлялся в небеса, захватывая с собой сознание. Рассеянность ее отметила даже Аня, когда Саша вдруг остановила взгляд на потолочной балке прямо посередине разговора, отвлекшись на какой-то промелькнувший образ и с головой уйдя в себя.
Кажется, камень рассказал ей столько всего, что уложить это в сознании было возможно только ни на что не отвлекаясь. Промчавшись пару дней попытками все же осваивать книги из библиотеки Ани и слушать ее объяснения бытовых чар, Саша объявила решительный перерыв от бесплодных занятий и сбежала с самого утра в лес. Ничего не делать. Просто сидеть в одиночестве.
Как ни странно — это, кажется, помогло. Ну или хотя бы здесь ее блуждающий взгляд никого не смущал. Просто потому что сюда никто не забредал, ведь небольшой причал, с которого ловили рыбу желающие из живущих на поляне, был отсюда дальше, чем в часе пути.
— Александра, приглашаю выпить, — раздался позади смутно знакомый голос.
Никто вроде бы не заглядывал в такое отдаленное и ничем не примечательное место. И, тем не менее, суккуба с компактным рюкзаком за плечами стояла всего в паре метров позади нее и никуда уходить не собиралась.
— Что, простите?
— На ты, — отмахивается Валентина. — Приглашаю выпить. Коль по какому-то стечению странных, мать его, жизненных обстоятельств ты оказываешься здесь в тот самый единственный день, когда я прихожу сюда, то это просто невозможно игнорировать. Так что давай, не стесняйся.
Она пьяна, неожиданно понимает Саша, и неслабо.
Ее первый порыв — отказаться, решительно и резко. Но спустя секунду Саша неожиданно понимает, что за пьяной полуулбыкой Валентины в Отражении скрывается глубокая, тяжелая тоска. Тоска по чему-то…по кому-то. В голове Саши словно проносятся образы. Воспоминания — принадлежащие не ей. Отражения Изнанки, подсмотренные в миг слияния с ритуальным камнем. Образы смутны, но в них скользит знакомое чувство потери.
— Не бойся, котенок. Я тебя не трону. Но коль ты здесь, то это повод выпить. Не обижай меня, красавица.
Саша чуть улыбается. Пьяная суккуба — не лучшая компания, вот уж точно. Но просто сбежать ей почему-то кажется невежливым.
— Есть только совсем немного.
— О, да не вопрос, — суккуба подходит несколько неровными шагами к дереву, скидывает с себя ношу и сама забирается на кору недалеко от Саши. Из рюкзака показывается бутылка с прозрачной жидкостью. И стакан, который Валентина осматривает, и, налив туда водки, протягивает Саше. — Я из горла попью, держи. Может оно и хорошо, что ты здесь. Как знать.