— Ну, хватит, — перебила ее Беренис. — Лучше покажи-ка мне свое платье. Интересно посмотреть, что ты выбрала.
И Ф. Джэсмин пошла наверх переодеваться. Ее комната была настоящей парилкой — жара со всего дома поднималась туда и там оставалась. Во второй половине дня воздух в ее комнате словно гудел, так что от вентилятора шума бы не прибавилось. Ф. Джэсмин включила его и открыла дверцу стенного шкафа. До сих пор она всегда вешала свои шесть костюмов на плечики, а ту одежду, что носила обычно, либо запихивала на полку, либо бросала в угол, но в этот день все переменилось: костюмы она положила на полку, а в шкафу на плечиках висело только свадебное платье. Серебряные туфельки она аккуратно поставила на пол под платьем, повернув их носками на север, в сторону Уинтер-Хилла. Почему-то, одеваясь, Ф. Джэсмин начала ходить по комнате на цыпочках.
— Закройте глаза! — крикнула она вниз. — И не смотрите, когда я буду спускаться по лестнице. Я вам скажу, когда можно будет открыть глаза.
Даже стены кухни будто смотрели на нее, и кастрюля, висевшая на стене, была как черный внимательный круглый глаз. На мгновение пианино перестали настраивать. Беренис сидела склонив голову, как в церкви. Джон Генри тоже склонил голову, но все же подсматривал краем глаза. Ф. Джэсмин остановилась на последней ступеньке, положив левую руку на бедро.
— Ой, как красиво! — воскликнул Джон Генри.
Беренис подняла голову и увидела Ф. Джэсмин, но по ее лицу нельзя было понять, что она думает. Ее темный глаз разглядел все, от серебряной ленты в волосах до подметок серебряных туфелек, но она ничего не сказала.
— Ну как? Только честно! — спросила Ф. Джэсмин.
Однако Беренис лишь смотрела на оранжевое атласное платье, качала головой и ничего не говорила. Сначала она лишь слегка покачивала головой, но чем дольше смотрела, тем сильнее качала головой, пока наконец Ф. Джэсмин не услышала, как похрустывают ее шейные позвонки.
— Ну, что такое? — спросила Ф. Джэсмин.
— Ты же хотела купить розовое платье.
— Да, но когда я пришла в магазин, я передумала. А в чем дело? Тебе это платье не нравится, Беренис?
— Нет, — ответила Беренис, — оно не годится.
— Как это? Почему не годится?
— Очень просто — не годится, и все.
Ф. Джэсмин повернулась, посмотрела на себя в зеркало, и платье опять показалось ей красивым, но на лице Беренис застыло кислое и упрямое выражение, как у старого длинноухого мула. Ф. Джэсмин не могла понять, в чем дело.
— Я все-таки не понимаю, — пожаловалась она, — чем оно тебе не нравится?
Беренис скрестила руки на груди и ответила:
— Ну, если ты сама этого не видишь, я тебе объяснить не могу. Вот посмотри на свою голову.
Ф. Джэсмин посмотрела в зеркало на свою голову.
— Сначала ты остриглась, точно каторжник, а теперь повязываешь голову серебряной ленточкой, когда у тебя еще и волос-то нет. Очень это странно выглядит.
— Это ничего, я на ночь вымою волосы и попробую их закрутить, — объяснила Ф. Джэсмин.
— Посмотри на свои локти, — продолжала Беренис. — Платье-то вечернее, сшитое для взрослой женщины. Оранжевый атлас. И твои заскорузлые локти… Одно к другому уж никак не подходит.
Ф. Джэсмин сгорбилась и закрыла грязные локти ладонями.
Беренис еще раз качнула головой, затем поджала губы.
— Отнеси платье назад в магазин.
— Но я не могу! — воскликнула Ф. Джэсмин. — Оно по сниженной цене. Их назад не берут.
Беренис всегда руководствовалась двумя принципами: один из них гласил, что из свиного уха не сошьешь шелкового кошелька, а второй — по одежке протягивай ножки и довольствуйся тем, что имеешь. А потому Ф. Джэсмин так и не поняла, передумала Беренис, вспомнив свой второй принцип, или платье действительно начало ей нравиться. Так или иначе, Беренис несколько секунд рассматривала платье, склонив голову набок, и наконец сказала:
— Подойди-ка сюда. Немного убрать в талии, так, в общем, подогнать можно.
— По-моему, тебе просто в диковинку настоящий туалет, — заметила Ф. Джэсмин.
— Да уж, впрямь новогодние елки в августе в диковинку.
Беренис развязала пояс и принялась разглаживать платье и собирать его в складки в разных местах. Ф. Джэсмин стояла прямо и неподвижно, как вешалка, чтобы не мешать Беренис. Джон Генри поднялся со стула, чтобы видеть получше. Он даже не снял салфетку, повязанную вокруг шеи.