– М-м-м, как приятно, – прошептала девушка, обнимая Толю и пытаясь завлечь к себе в постель. – Давай никуда не пойдем? Будь что будет, я люблю тебя!
Толя чудом взял верх над захлестнувшими его чувствами, и отстранился от Рели.
– Надо, – жестко сказал он. – В любой момент могут зарезать кого-нибудь из моих друзей.
– Хорошо, – вздохнула Рели. – Сейчас, только переоденусь.
Толя напряженно замер, когда она откинула одеяло, но все обошлось – Рели была в ночной рубашке. Правда, она собиралась переодеваться…
– Я подожду в коридоре, – быстро сказал Толя. Разочарованный вздох Рели был ему ответом.
Находясь в коридоре, Толя мысленно матерился. Такой шанс! Такая красивая девчонка буквально вешается на шею, мечта любого подростка, а он… Чувство долга, нависшая опасность – это лишь оправдания! На самом деле он боялся. Слишком уж серьезным шагом казалось ему то, к чему так настойчиво склоняла его Рели. Он мог мечтать об этом часами, но претворить свои фантазии в жизнь было адски тяжело именно в психологическом плане.
Рели вышла из своей комнаты в легком голубом платье.
– Как я тебе? – она эффектно крутнулась на каблуках и, разумеется, совершенно нечаянно упала на руки Толи.
– Как всегда – великолепно, – ответил он.
– Ты такой ловкий! – Рели томно потянулась у него на руках, явно не собираясь вставать. – Может, отнесешь меня в постель и…
– Там, на посту, есть диван! – перебил ее Толя.
– Диван? – как-то совсем буднично переспросила Рели. – Так что ж ты сразу молчал? Пошли! – Она решительно потащила Толю к дивану.
Против ожиданий, когда они сели на диван, Рели не стала продолжать соблазнение, а спросила:
– А ты стихи пишешь?
– В молодости писал, – машинально ответил Толя.
– Я думала, что это участок Синемана!
– Что, стихи? – удивился Толя.
– Нет, бессмысленные изречения.
– А, извини. Нет, я никогда не писал стихов.
– А можешь написать?
– Что, прямо сейчас?
– Да. Стихи для меня.
Толя смотрел в ее горящие глаза, ища подвох, и не находил его.
– Хорошо, я попробую.
– Только не думай! Говори, что на языке! Это лучше всего!
Толя набрал воздуху в грудь и начал импровизировать:
Ой, блин, извини!
Рели ничуть не обиделась, а рассмеялась, прикрыв ладошкой рот.
– Ничего, – сказала она. – Ты написал хорошие стихи.
– Неужели? – поразился Толя. Ему хотелось сгореть со стыда так, чтобы не осталось даже пепла.
– Конечно! Ты же выразил все, что хотел: и то, как ты мне сочувствуешь, и то, что я произвела на тебя такое впечатление.
Толя благословил Бога за то, что он не дал ему при рождении способности краснеть.
– Я верю, – продолжала Рели, – что если ты займешься этим серьезно, то сможешь написать самые замечательные стихи на свете. Может, ты сделаешь это на досуге? Я бы очень хотела послушать!
– Да уж, досуга у нас будет море! – сказал Толя.
– Я люблю тебя! – Рели вновь интимно прижалась к нему. – Скажи, что ты тоже меня любишь!
Толя открыл рот, готовый сказать этому прелестному созданию все, что угодно, но его отвлек свет фонаря. Рели тоже заметила это и спокойно села, чинно сложив руки на коленях.
Фонарь держал в руке Офзеринс. Он стоял у лестницы и усердно светил на дверь комнаты Религии. Потом он вошел внутрь.
– Вот мерзавец! – прошептала Рели. – Что будем делать?
Делать им ничего не пришлось. Спустя секунду замок содрогнулся от громкого вопля:
– А-а-а-а-а-а-а!!!! Августо! Нас опередили гнусные извращенцы! Девушку похитили! Ты видишь, видишь, Августо! Она не могла уйти сама! Здесь не хватает платья! Я все платья пропитал приворотным зельем, она бы не ушла от меня! Авгу-у-у-сто-о-о-о!
– Прекрати! – Толя остановил Рели, уже собравшуюся сорвать с себя платье. – Кого ты слушаешь? Это же олицетворение маразма!
– Я, может, для тебя стараюсь! – сориентировалась Рели.
– Все равно не стóит. Оглянись!