– Да, отдай-ка лучше свой автомат… Кармэну, – посоветовал Вотзефак. – Не ожидал я от тебя такой измены!
– Да с удовольствием! – Толя кинул автомат механику. – Мне как раз надоело его носить!
Страсти улеглись, и все снова сели вокруг камня. Разговор не клеился. Всеми овладел мощный сплин.
– Мишут, может, споешь чего? – предложил Толя.
– Лом, – кратко ответил Мишут.
– Давай! Так ведь с тоски можно загнуться!
Мишут без особого энтузиазма взял свою гитару, подрегулировал струны и начал исполнять:
– Заткнись про море! – застонал Вингер. – Разве не понятно, что пить охота?
Мишут послушно замолчал и положил гитару на землю рядом с собой. Толя готов был поклясться, что он сделал это все специально, чтобы не петь дальше.
Рели надоело сидеть, и она отошла на несколько шагов, раздраженно пиная камушки. Толя задумчиво проводил ее взглядом, и опять в его памяти всплыл образ смущенной, растерянной, но счастливой Вероники. В тот момент, когда он пригласил ее в кино…
– Она меня сейчас, наверное, уже ненавидит, – пробормотал он.
– Толя! – крикнула Рели. – Ворона нет!
– Что?
– Ворона, которого ты застрелил, нет! Даже перышка не осталось!
Толя пожал плечами. Не все ли равно?
Хотя, кое-кому было далеко не все равно…
В чертогах Господних царило веселье. Творец всего сущего хохотал от всего святого духа.
– Нет, ну это же надо! – восклицал он. – Самого князя Тьмы, из автомата! Просто так, за здорово живешь! Да, Люциферчик, подвело тебя твое любопытство!
– Я не совсем понимаю, – признался ангел. Он не разделял Господней радости, только весело улыбался из солидарности.
– Чего ты не понимаешь? – спросил успокоившийся Господь.
– Я не понимаю, зачем он полез туда? Мог ведь наблюдать и из своего… убежища.
– А как же уныние, которое навевает ворон, особенно в таких ситуациях? – спросил Бог. – Потом он, наверняка, разговаривать бы с ними начал. Вроде «Nevermore», и так далее. А тут – на тебе, очередью напополам!
– Не думаю, что это ему повредит, – усомнился ангел.
– Еще как повредит! Он ведь не вселился в живого ворона, он его сам создал, и сам в него воплотился! Энергию затратил. Он-то думал, развоплотит потом птичку, да и энергию на место вернет, а не тут-то было! Анатолий, все-таки, самый перспективный из всей этой толпы!
– То есть, Дьявол растратил энергию? – просиял ангел.
– Да, и теперь мы можем потратить столько же!
– Господь, позвольте мне дать им воду!
– Это само собой! – отмахнулся Бог. – На это много энергии не надо.
– Но что мы можем сделать для них еще? Как помочь им?
– А почему ты думаешь, что им нужна наша помощь? – спросил Господь. – Ребята отлично справятся и сами.
– Дон силен, – заметил ангел.
– Силен, – согласился Бог. – Но если мы с Дьяволом будем попеременке накачивать силами своих избранников, то во что превратится этот мир? Вмешательство должно быть минимальным, иначе люди чересчур расслабятся. Слышал об ашиклеках?
Ангел пожал плечами.
– Ну, не важно. В общем, в эту битву мы лезть пока не будем.
– Тогда как мы используем свое право?
– Ты ведь уже передал ему мой подарок?
– Конечно!
– Настало время позаботиться о другой душе…
В тот самый вечер, когда должно было состоятся первое в жизни Вероники (и Анатолия, кстати, тоже) свидание, она не позволила себе как следует подготовиться. Она лишь чуть-чуть подкрасила губы и ресницы, да и оделась немного поторжественнее, чем в школу. Но даже за это она потом ругала себя последними словами, когда ни в одиннадцать, ни в двенадцать Толя не появился. Он должен был за ней зайти – так они договорились, но он даже не позвонил, хотя ее адрес и телефон были ему известны.
Вероника не рассказала об этом даже родителям. Они вообще были не в курсе – дочь сообщила им лишь то, что сегодня вечером, возможно, пойдет погулять с подружкой. Она предчувствовала, что так все и будет, но все же ждала, ждала… А когда поняла, что ждать уже бесполезно, ей стало так горько, как никогда в жизни. Во втором часу ночи она смывала в ванной свой немудреный макияж, содрогаясь при мысли о том, как она будет завтра в школе смотреть на Толю. И как он будет на нее смотреть? А если он станет над ней смеяться?
Все эти мысли были невыносимы. Вероника проплакала в постели до четырех утра, и лишь тогда ненадолго забылась сном.
В школе она немного пришла в себя, но с ужасом ожидала появления Анатолия. Она так боялась его насмешки, возможно, из-за того, что он и вправду ей нравился. Однако Толя не появлялся. Не появился он и на второй день, и на третий. Никто не знал, что с ним. На третий день Саня, друг Толи, принес в класс известие о том, что и дома его тоже нет. Родители же Толи ведут себя подозрительно спокойно и говорят, что «каждый пацан в его годы должен хоть раз убежать из дома».