Мы ищем нефть
Когда мы бываем в поселках, нас часто спрашивают: "А что вы ищете?" И мы сразу становимся в тупик. Дело в том, что непосредственно мы ничего не ищем, но наши работы в далекой перспективе связаны с поисками нефти. А сказать "Ищем нефть" - значит, сразу получить встречный вопрос: "Ну и как, нашли?" - Да нет, не нашли. Значит, наши работы совершенно безрезультатны? Действительно: "Сколько вас, геологов, здесь уже прошло, а все толку никакого!" Или еще выразительнее: "Вот если бы вам платили только тогда, когда чего-нибудь находите, небось сразу бы стали находить!"
Наверно, большинство спрашивающих представляет себе поиски полезных ископаемых чем-то вроде поисков грибов. Идет геолог по лесу, только не с палкой и корзиной, а с молотком и с рюкзаком (разница невелика!), и вдруг видит - в крутом обрыве обнажается мощный пласт хорошего угля. "Неплохо для начала!" - и первый гриб отправляется в корзинку. Но это еще сыроежки! Вот бы алмаз сегодня найти или молибден! И геолог ходит до вечера, старательно разглядывая в каждом обнажении, нет ли там алмаза или молибдена. А может, попадется хоть боксит или горючий сланец?
И если ничего не найдено и геолог возвращается с пустой корзинкой, день сегодня прошел зря. Убито время и ноги. Примерно так рассуждает большинство спрашивающих: "Ну и как, нашли?"
Но если геолога и можно сравнить с грибником, то только с опытным грибником, который не осматривает каждый квадратный сантиметр леса, а ищет подосиновик - под осиной, подберезовик - под березой. Можно сравнить геолога с врачом, устанавливающим болезнь по внешним симптомам - температуре, пульсу, давлению. Иногда симптомами месторождений служат минералы, горные породы. Алмазы ищут по кроваво-красным кристалликам пиропа, каменный уголь - по породам с отпечатками древесных листьев. Но самые надежные симптомы - пласты, складки, разломы. Нефть, например, образует залежи в куполообразных складках, ртуть - в разломах земной коры.
Прежде чем искать месторождения, надо построить геологическую карту, выяснить, какие породы распространены в районе, какие здесь пласты, складки, разломы, а карта уже подскажет, какие полезные ископаемые здесь могут быть, а какие искать вообще не имеет смысла.
На первый взгляд эта работа не должна вызывать никаких эмоций. Но почему же так ревниво относится каждый геолог к своему произведению?
Почти никогда не бывает, чтобы два геолога построили одинаковые карты по одному и тому же району. Есть даже грустная шутка: "Один геолог - две точки зрения".
В свою карту ты вложил труд, фантазию, душу.
Поэт пишет стихи, выражая в них самого себя. Почему же в науке считается, что твое произведение отражает только беспристрастную действительность? Да ничего подобного! По любой научной теории всегда можно определить характер ее создателя. Если ты скучен, твои труды будут вызывать зевоту у читателя. Если ты блестящий авантюрист - у твоих поклонников будет то захватывать дух, то раскалываться голова от недоумения.
Нет в мире двух одинаковых людей, и никто не напишет твою поэму, никто не построит твою теорию, твою карту. Но и полного согласия ждать не приходится. Значит, будут споры, будут обиды. Ведь это не просто твои построения опровергают - тебя самого. И не пытайся сохранить беспристрастность в борьбе страстей. Назвался груздем - полезай в кузов.
Дебют трех коней
Теперь нас в поселке ничто не держит. Подошел катер с баржей, мы погрузились, безо всяких трогательных сцен прощания отошли. Провожала одна Галка. Ребята долго смотрели на удаляющийся берег. Там урчали трактора, люди катили бочки, шли куда-то по своим делам. На этом озабоченном, суетящемся берегу никому не было грустно оттого, что мы уходим. И посреди всего этого трудового хаоса ребята долго видели одинокую девичью фигурку.
Катер высаживает нас, немного не доходя до нужного места. Дальше к берегу уже не пристанешь - начинаются рифы. Ничего не поделаешь, и то неплохо. Пристаем, разгружаемся. Катер уходит. Мы остаемся одни. Теперь на несколько месяцев полевого сезона все мы одинаково оторваны от остальных трех миллиардов населения земного шара, каждый из нас одинаково ограничен в выборе друзей и знакомых обществом других пяти. Мы садимся на разбросанные по всему берегу вещи и провожаем взглядом удаляющийся катер.
Коля улыбается мечтательно и благодушно:
— Ну, парни, вот мы и в поле...
Безбрежная улыбка, закрытые глаза, абсолютная расслабленность всего тела. Как знакома мне интонация Колиного голоса! Хотя, впрочем, мне было бы трудно отыскать что-нибудь незнакомое в Колином поведении. За несколько лет работы, за несколько совместных полевых сезонов мы настолько сработались друг с другом, что когда после долгих споров наконец приходили к единому мнению, нам всегда бывало трудно установить, кто же из нас в большей степени оказался автором этого мнения.