На секунду прохладный воздух замер, и только через мгновение плач ребёнка вновь напомнил Белякову о себе.
– Сержант, твою мать! Ребёнок!
Эхо гулко отдавалось в безлюдном парке, в подрагивавшем свете фар автомобиля.
Младенец лежал на земле, метрах не более чем в пятидесяти от трупа, и заходился криком, но видимых повреждений на нём не было.
Беляков сообщил по рации о находке начальству и присел на землю, с тоской ожидая прибытия оперативно-следственной группы, пока сержант качал явно проголодавшегося мальчика и пытался напевать ему какую-то мелодию, на которую тот, впрочем, не реагировал.
В голове Белякова уже рождались первые строчки рапорта.
«24 сентября 1991 года, около 18 часов 30 минут, дежурный экипаж…»
Год 1943. Август
«Подводя итог вышесказанному, я резюмирую – развитие технологий, о которых сказано выше, меняет подход к диверсионной деятельности в войне нового типа. Главной целью, к примеру, диверсии на железной дороге, на иных транспортных объектах или объектах энергоснабжения становится, таким образом, не собственно уничтожение живой силы, военных или промышленных объектов противника, а освещение данного события в нужном ключе с целью воздействия на массовое сознание. Быть может, моё предположение покажется слишком смелым, но я уверен, что через десять-пятнадцать лет значение пропаганды возрастёт в десятки раз по сравнению с нынешним. Также подчеркну, что для реализации идей информационной войны недостаточно имеющегося уровня развития сетей радиовещания, но особое внимание следует обратить на уже существующие как в Рейхе, так и за границей технологии передачи телевизионного сигнала…»
Оберштурмбаннфюрер Келлер аккуратно положил ручку рядом с чернильницей, поднялся из-за стола, подошёл к окну. Непроглядная темень за окном не могла его обмануть – прошлой ночью, работая над докладом, он впервые за много месяцев услышал приглушённую канонаду с востока.
Сегодня было тихо, но это ничего не значило. Келлер знал, что завтра или послезавтра он снова услышит эхо приближающегося фронта, и уже громче, чем вчера.
Фронт приближался к Славянску.
Но интуиция упрямо подсказывала Келлеру, что враг, невидимый и беспощадный, притаился где-то совсем рядом, ближе, чем он мог представить…
Какой вздор, передёрнул плечами оберштурмбаннфюрер. Нервишки… Он задёрнул штору, повернул ключ в двери кабинета, вышел в коридор. Осторожно, чтобы не разбудить, заглянул в комнату, где спал его тринадцатилетний сын, Арни.
Мальчик лежал на боку, натянув на себя одеяло.
«Поколение, которое будет править миром», – с гордостью подумал было Келлер, – но страшная мысль шевельнулась в его мозгу.
«А ведь эту войну мы проиграем».
Испугавшись своих, даже не высказанных, крамольных мыслей, он прикрыл дверь спальни и быстрым шагом направился в кабинет, где его ждали тетрадь и чернильница, где в тиши вымершего города он мог писать свою работу о будущем – работу, которую ему не поручало начальство, но которую он считал своим долгом, вероятно, более важным делом, чем исполнение любых полученных приказов.
Потому что в этот момент Келлер вдруг до ужаса ясно осознал, что это не последняя война с русскими.
Фронт приближался к Славянску.
Год 1989. Апрель
Последний снег чернел грязными бесформенными пятнами у обочин тротуаров. Апрельский вечер таял над громадой уральского города, над трубами заводов, над махинами вагонов, над жилыми и производственными корпусами. В домах зажигался свет, дымили заводские трубы, и словно где-то в глубине, скрытое от посторонних глаз очертаниями труб и корпусов, созданное руками человеческими из металла и цемента, равномерно и правильно пульсировало живое, могучее, как сказочный великан, плещущее миллионами киловатт-час, сердце города.
Было около девяти вечера, а если точно – красные электронные часы над проходной типового четырёхэтажного здания показывали двадцать часов пятьдесят шесть минут. Большинство сотрудников проектного бюро давно разошлись по домам, затихли звуки в кабинетах и коридорах, и только вахтёр на проходной, встав со стула, щёлкал переключателем маленького чёрно-белого телевизора – через несколько минут должна была начаться программа «Время».