– Как ты себя чувствуешь, деточка?
Закутанная в одеяло девочка отвечала нежным, но хрипловатым детским голоском:
– Спасибо, все хорошо. Голова только болит, и шишка у меня большая.
– Завтракать будем?
– Ура-а!
– Бедненькая, так ты голодна! Сейчас-сейчас я что-нибудь сварганю.
2
Дни пролетели незаметно. Маша пошла на поправку, ее самочувствие постепенно улучшалось.
Зима оказалась суровой и снежной. Белые махровые сугробы переливались серебристо-лиловым цветом в лучах солнца. Приближался Новый год. Горожане, суетясь, спешили домой, закупая величавые мохнатые ели. Разбирая подарки для своих родных, они вкушали приближения долгожданных праздников: Нового года и Рождества.
Анатолий вместе с Машей также готовился к этим праздникам. Он привязался к ней. Ее звонкий детский голосок, удивительный смех, словно неугомонный колокольчик, пробуждали в нем стремление жить.
Они жили, душа в душу. Анатолий относился к Маше, как родной дедушка. И вот Маша спросила как-то у него:
– Дедушка Толя, а где твои дети?
– Моя дочь вышла замуж и уехала, даже не оставив адреса. После этого мы с ней не общаемся.
– А почему?
– Вот такие мы, взрослые, глупые. Не ценим то, что нам дорого…
– Тебе грустно, дедушка? Не грусти, пожалуйста, – жалобно успокаивала она.
Дед растаял в искренней улыбке.
За короткое время Маша совсем забыла о своей прошлой жизни. О пьющей матери и ее бесконечных сожителях.
3
– Ты представляешь, ушла из дома! Я ее кормила, поила, одевала, а она, тварь неблагодарная, бросила родную мать! – жаловалась Нина своему ухажеру.
– Нинель, да зачем, она тебе нужна?
– Нужна! Вот кто бы сейчас печку растопил, сидим в холодной хате, как два эскимоса. А за бутылкой сбегать? Ты что ли побежишь?
Сожитель Нины молчал, только кивал головой и во всем соглашался.
– Вот где сейчас она?! – нервно рассуждала Нина.
– Две недели назад я ее видел с дедом Толей в магазине. Кажется, они конфеты покупали, – произнес собутыльник Нины.
– Так вот где сейчас эта оборванка пригрелась! Змея ползучая, а о матери она подумала?!
Нинель приплелась к Анатолию Сергеевичу, выбивая ногой калитку, начала звать хозяина:
– Толик, открывай!
Жуля разрывалась от лая. Анатолий открыл дверь и с порога крикнул:
– Чего тебе?
– Я за Машкой пришла. Я знаю, что она здесь.
– Нет здесь никого, – ответил злостно дед.
– Я сейчас твою халупу подпалю, и будет гореть она ярким пламенем!
Анатолий осознавал, что Нина – родная мать Маши как по закону, так и биологически. А потом попробуй этому закону докажи, что девочке лучше с соседом жить, нежели с родной матерью.
Дед накинул тулуп и направился к калитке, шоркая валенками по заснеженной тропке.
– Ты думаешь, я тебя боюсь? Уходи отсюда, пока лопатой не огрел, – сказал Толик Нине.
Женщина достала пустую бутылку из кармана и, угрожая ею, произнесла:
– Сейчас у тебя стекла в доме все вылетят! Отдай мне Машку!
Перед Анатолием Сергеевичем стояла испитая коренастая бабенка, на вид лет сорока пяти, хотя в действительности ей было всего лишь тридцать. Опухшее лицо ее напоминало безобразную морду китайской хохлатой собаки. «И это женщина? – размышлял про себя Толик. – Нет, это даже не человек…»
– Нина, давай поговорим спокойно.
– Не о чем мне с тобой разговаривать, я сейчас заберу Машку и пойду своей дорогой.
У Толика екнуло сердце:
– Мы же прекрасно понимаем, что Маше лучше жить со мной.
Разгневанная Нинель бросила бутылку через забор и, к счастью, не докинула ее до окна. Тогда схватила она деда за тулуп своими толстыми руками и стала его мутузить, как набитый опилками мешок.
– Это ты так решил?! Я ее родная мать, я ее родила! А ты развратник старый! – возмущалась Нина.
Ее бордово-красное лицо нахмурилось, но потом сразу же оживилось. Нинель отпустила деда. Его сердце учащенно заколотилось и стало выпрыгивать из груди, словно хотело вырваться на волю.
– Пятнадцать тысяч рублей, давай за Машку, – пробурчала Нинель.
Анатолий работал сторожем на складе. Так как раньше он жил один, ему хватало денег. Пенсия откладывалась, а на копеечную зарплату старался прожить. Немного успокоившись, Толя сказал Нинель:
– Хорошо, я согласен.
– Пять тысяч сейчас, в виде задатка.
– У меня деньги все на книжке, завтра утром я принесу тебе всю сумму, и ты подпишешь отказ от дочери.