Заведение Швегеля было небольшое, и в его атмосфере боролись за преобладание запахи мясных блюд и спиртных напитков. Свинина и тушеная капуста состязались с водородом и кислородом. За стойкой орудовал Швегель с помощником, поры у которого, очевидно, не были закупорены. К пиву здесь подавали горячие венские сосиски с тушеной капустой.
Кудряш продвинулся к самому краю стойки, хрипло закашлялся и сообщил Швегелю, что он безработный столяр из Детройта.
Это был удар столь же верный, как и расчет на то, что за днем последует ночь. За этим заявлением последовали бокал пива и закуска.
— Вы, может быть, знавали в Детройте Генриха Штрауса? — спросил Швегель.
— Знал ли я Генриха Штрауса? — с чувством сказал Кудряш. — Поверьте, хозяин, я хотел бы теперь иметь столько долларов, сколько робберов мы сыграли с Гейни. Каждое воскресенье вечером уж обязательно.
Перед дипломатом появились еще кружка пива и тарелка дымящейся пищи, а затем Кудряш, знавший в точности до одной рюмки виски, до каких пределов можно позволить себе играть на доверии, снова выбрался на неуютную улицу.
Теперь он начал замечать все неудобства этого каменного южного города. Здесь не было ни уличного веселья, ни блеска, ни музыки, доставлявших развлечение даже беднейшим на Севере. Здесь, несмотря на ранний час, мрачные каменные дома были заперты и завешены, чтоб в них не проникала ночная сырость. Улицы были только трещинами, по которым струились серые клубы речного тумана. Кудряш, проходя мимо, слышал сквозь занавешенные окна звуки смеха, звяканье монет и фишек и музыку, доносившиеся из каждой трещины в дереве и камне. Но все эти развлечения носили эгоистический характер; для Сан-Антонио пора общественных увеселений еще не наступила.
Наконец Кудряш, обогнув в своих блужданиях острый угол другой затерянной улицы, наткнулся на веселящуюся компанию ковбоев, которые пировали на открытом воздухе перед какой-то древней деревянной гостиницей. Один из этих молодцов, только что предложивший товарищам поход к стойке, втолкнул и Кудряша в салун, вместе с остальным стадом, как приблудшего козла. Короли мяса и шерсти приветствовали Кудряша как новое открытие в животном мире и шумно старались сохранить этот любопытный экземпляр в алкогольном растворе своих любезностей и комплиментов.
Через час Кудряш вышел, шатаясь, из салуна: он был изгнан своими вероломными приятелями, интерес которых к нему остыл так же быстро, как и возник. Кудряш был по горло набит алкогольным топливом и пищей, и его теперь тревожил только вопрос о ночлеге.
Полил мелкий, холодный техасский дождь — бесконечное, ленивое, непрерывное падение капель, нагоняющее тоску на людей и поднимающее пар с нагретых камней улиц и домов. Так приходят с северным ветром нежная весна и приветливая осень, сопровождаемые ледяными приветствиями и прощаниями наступающей или уходящей зимы.
Кудряш последовал за своим носом по первой извилистой улице, в которую его завели невменяемые ноги. В самом конце ее, у берега реки, он заметил открытые ворота в каменной стене. Внутри виднелись костры и ряд низких деревянных навесов, прилаженных к трем сторонам стены. Он вошел в ворота. Под навесами несколько лошадей жевали овес и зерно. Крутом стояло много фургонов и телег с упряжью, небрежно брошенной на оглобли и ваги. Кудряш сообразил, что это постоялый двор того типа, который устраивается городскими торговцами для их загородных друзей и клиентов. Кругом не было ни души. Возницы этих фургонов, вероятно, рассеялись по городу, а ушедшие последними, торопясь оказать покровительство городским увеселительным уголкам, забыли закрыть огромные деревянные ворота.
Кудряш снова удовлетворил свой голод удава и жажду верблюда и пришел в настроение и состояние, мало располагавшие к исследованиям. Зигзагами он проложил себе путь к первому же фургону, который он разглядел в полумраке, царившем под навесом. Это был парный фургон с крышей из белого брезента. Фургон был до половины наполнен беспорядочно разбросанными грудами мешков с шерстью, двумя или тремя большими свертками серых одеял и множеством тюков, узлов и ящиков. Сознательный взгляд сразу сообразил бы, что этот груз предназначен для какого-нибудь ранчо и должен завтра отправиться в какую-нибудь дальнюю гасиенду[1]. Но для одурманенных мозгов Кудряша груз этот представлял только теплое гнездо и мягкое ложе, — защиту от холодной ночной сырости. После нескольких неудачных попыток Кудряш настолько преодолел силу земного притяжения, что перелез наконец через колесо. Стоило только перелезть, и он упал на такую удобную и теплую постель, какой ему не попадалось за долгое время.
1
Гасиенда (