Тут ковбои наказали его на свой лад. Они три дня не разговаривали с ним, ограничиваясь только ответами на его вопросы и замечания. При этом они все время выдерживали с ним безукоризненно вежливый тон. Они выкидывали друг над другом разные штуки; они угощали друг друга добродушными тумаками и осыпали друг друга приятельскими ругательствами и насмешками; но с Кудряшом они были изысканно вежливы. Он заметил это, и это больно кололо его, как и рассчитывал Рене.
В одну из ночей подул холодный, влажный северный ветер. Вильсон, самый младший из всей партии, лежал уже два дня в лагере, больной лихорадкой. Когда Джо встал с зарей, чтобы приготовить завтрак, он застал Кудряша, заснувшего в сидячем положении, прислонившись к колесу фургона с провизией; Кудряш был прикрыт только седельной покрышкой, а все его одеяла были навалены на Вильсона, чтобы защитить его от дождя и ветра.
Только на четвертую ночь Кудряш завернулся наконец в свои одеяла и лег спать как следует. Тогда остальные ковбои начали тихо вставать и делать приготовления. Рене увидел, что длинный Коллинз привязывал к луке седла веревку. Остальные доставали револьверы.
— Спасибо, ребята, — сказал Рене, — я надеялся, что вы это сделаете, но не хотел вас просить.
Сразу затрещали с полдюжины револьверов; ужасающие крики прорезали воздух, и длинный Коллинз бешеным галопом пронесся над постелью Кудряша, волоча за собой седло. Это была манера ковбоев осторожно разбудить свою жертву. Затем они дразнили его целый час, старательно и нелепо, согласно кодексу лагерей. Всякий раз, когда он пытался протестовать, они клали его на кипу одеял и церемониально секли его парой кожаных краг.
Все это означало, что Кудряш заработал себе шпоры и получил посвящение в ковбои. Теперь с вежливостью было покончено навсегда. Зато он становился их товарищем и неразлучным собратом по стременам.
Когда покончили с дурачествами, все участники направились к стоявшему у костра кофейнику. Рене внимательно следил за новоиспеченным рыцарем, чтобы убедиться, понял ли он и достоин ли он своего нового звания. Кудряш с чашкой кофе подошел, прихрамывая, к бревну и сел на него. Длинный Коллинз последовал за ним и сел рядом. Бэк Ребб сел по другую сторону. Кудряш ухмыльнулся.
Затем Рене снабдил Кудряша конем, седлом и экипировкой и передал его Бэку Реббу, поручив последнему закончить дело.
Три недели спустя Рене приехал в лагерь Реббо, находившийся в Змеиной долине. Парни седлали лошадей для дневного объезда. Рене разыскал длинного Коллинза.
— Ну, что, как этот жеребец? — спросил он.
Длинный Коллинз ухмыльнулся.
— Протяните руку, Рене Трусделль, — сказал он, — и вы его достанете. Вы смело можете пожать ему руку; он отмылся добела и ни в одном лагере не найдется ковбоя лучше его.
Рене взглянул на чисто выбритого, бронзового, улыбающегося ковбоя, стоявшего рядом с Коллинзом. Неужели это Кудряш? Он протянул руку, и Кудряш сжал ее сильным пожатием объездчика лошадей.
— Вы мне нужны на ранчо, — сказал Рене.
— Отлично, приятель, — сердечно ответил Кудряш. — Но я хочу вернуться обратно сюда. Право, товарищ, это шикарная ферма, и я не знаю лучшей потехи, как гоняться за коровами с этой партией ребят. Это такой веселый народ.
Они слезли с лошадей у дома ранчо Сиболо. Рене попросил Кудряша подождать у дверей жилой комнаты, а сам вошел внутрь. Старый Трусделль Индеец читал, сидя за столом.
— Доброе утро, мистер Трусделль, — сказал Рене.
Старик быстро повернул свою седую голову.
— Что такое? — начал он. — Отчего ты величаешь меня мистером…
Взглянув в лицо Рейса, он оборвал фразу, и рука его, державшая газету, слегка задрожала.
— Мальчик, — медленно сказал он, — как ты узнал?
— Все в порядке, — сказал Рене улыбаясь. — Я заставил тетку Хуану все рассказать мне. Это вышло случайно, но теперь все в порядке.
— Ты был мне вместо сына, — сказал старый Индеец дрожа.
— Тетка Хуана мне все рассказала, — сказал Рене. — Она сообщила мне, как вы взяли меня, когда я под стол пешком ходил, из фургона переселенцев, которые отправлялись на Запад. И она рассказала мне, каким образом ребенок… ваш собственный ребенок пропал или был похищен. И она сказала, что это случилось в тот день, когда партия мексиканцев, стригунов овец, перепилась и сбежала с ранчо.
— Наш мальчик пропал из дому, когда ему было два года, — сказал старик. — А потом мимо нас проехали фургоны эмигрантов с мальчонком, который им был не нужен. И мы тебя взяли. Я не хотел, чтобы ты это узнал, Рене. Мы никогда больше не слышали о нашем мальчике.