Никслаус перестал стискивать зубы и отошел от кареты посовещаться с одним из своих людей.
— На вас напали разбойники? — спросил он, вернувшись.
— Да! Пятеро грязных ублюдков. Они застрелили Тирела и ранили Доминика. Сбежали только после того, как Сантиоль убила двоих и я одного. Сантиоль умерла от ран.
— Вы дрались с ними?
— Мне пришлось! — притворно оскорбилась Эрика. — Мы сражались за свои жизни.
Никслаус немного подумал.
— Трое моих людей пропали. Они ехали по той же дороге, что и вы.
— Скорее всего, попали в засаду к той же банде, что напала на нас.
Эрика глубоко дышала и пыталась взять себя в руки — ее истерика была притворной лишь наполовину.
— Разбойники, — ровно произнес Никслаус. — Как в лесу вашего деда.
Его тон говорил о том, насколько «убедительной» он считает ее историю.
Эрика подалась вперед, выпятив подбородок.
— Королю надо бы навести порядок на своих дорогах, — выпалила она. — Сколько людей вы уже потеряли, пятерых? И Сантиоль, и Тирел служили моей семье десятилетиями. Их невозможно заменить.
Никслаус презрительно фыркнул и снова отошел от кареты.
— Обыщите поля и канавы вдоль дороги, — услышала Эрика его слова. — Допросите кучера.
— Милорд, может, убить обоих? — спросил кто-то шепотом, видимо, подумав, что Эрика слишком измотана, чтобы услышать.
— Идиот, мы в двух шагах от стен Будвила, — прошипел в ответ Никслаус. — Найдется десяток свидетелей.
Доминику задавали вопросы, но старик прекрасно играл свою роль. Эрика с тревогой наблюдала за тем, как люди Никслауса, высоко держа факелы, обыскивают прилегающие поля и шарят в канавах. Она судорожно сжимала рукоять шпаги и размышляла, сможет ли достаточно быстро обнажить ее и убить Никслауса, прежде чем тот воспользуется магией Избранного.
Минут через десять Никслаус вернулся к карете. Забрался внутрь и сел напротив Эрики, в точности на то место, где четверть часа назад спала Норрин. Отсветы факела за окном придавали его лицу потусторонний вид.
— Вы не спросили, почему мы вас задерживаем, — спокойно проговорил он.
На лбу Эрики выступил холодный пот.
— Наверняка у вас есть веская причина. Вы ведь служите королю. — Ее голос дрожал.
— Действительно. Сейчас я вас отпущу, но имейте в виду, миледи, я буду следить за вами. И если вы решите сыграть со мной еще раз, я преподнесу вашу голову королю.
На украшенных рунами перчатках появились язычки синего пламени и затанцевали, как свечи на ветру. Никслаус побарабанил пальцами по стенке кареты, оставляя черные подпалины.
— Я не понимаю, в чем вы меня обвиняете.
— Думаю, понимаете.
Никслаус выбрался наружу, оставив Эрику наедине со стуком собственного сердца.
Топот копыт растаял вдали, но из окна Эрика видела, что люди Никслауса продолжают обыскивать поля вверх и вниз по дороге. Подошел Доминик, прижимая раненую руку к телу.
— Миледи, у вас все в порядке?
— Ты хорошо справился, — кивнула она. — Спасибо.
— Рад помочь. Мы не можем рисковать…
Эрика молча вознесла молитву за Норрин.
— Знаю. Едем в город.
Норрин скатилась на дно канавы, тянувшейся вдоль дороги.
Не успела она отойти от кареты и на десяток шагов, как уже перепачкалась в грязи. Из канавы не было видно ни дороги, ни кареты — ничего, кроме неба над головой и факелов у ворот Будвила вдали. Спрятаться совершенно негде. Воды по щиколотки, а склоны слишком скользкие, чтобы выбраться наружу. На этот раз Гончие не проявят небрежности. Норрин вспомнила, как Сантиоль предупреждала ее не доверять удаче после того, как Гончие не нашли ее в поместье Леора. Теперь Сантиоль мертва, и Норрин боялась, что скоро присоединится к ней.
Она услышала топот копыт и сердитые крики.
Они найдут ее. И убьют. Как убили Филли. Как убили Сантиоль.
Оставалось только бежать, как бежит загнанное животное под конец охоты.
Она двинулась вперед, спотыкаясь и поскальзываясь, стараясь не врезаться в скользкие стены канавы, чтобы не оставлять следов. Они уже должны догнать карету. Сначала обыщут Эрику, а потом станут искать вдоль дороги.
Они ее найдут. Не «если», а «когда». Ворота Будвила казались невозможно далекими, на стенах на фоне ночного неба дразняще мигали огни факелов. По щекам Норрин побежали слезы. Вода с грязью хлюпали в сапогах и покрывали ее с головы до ног, всю одежду, что дала Эрика.
Если Норрин не удастся сбежать, то и Эрике тоже. Норрин должна сбежать. Не только ради себя или Филли, не из-за самопожертвования Сантиоль, но ради Эрики.