Занятая размышлениями, она не заметила, как добралась до поместья бывшего городского головы Жинзука, ее деда. Даже не удивилась тому, что дверь пришлось открывать ей самой, а не слуге. И последним, что она запомнила, стала боль в затылке и чьи-то грязные туфли.
center***/center
День для Урсы начался, как обычно, с утренней работы в саду, после которой последовал завтрак в компании Азулы. Отношения с нею уже давно наладились, и теперь мать и дочка могли часами болтать по самым разным темам. После завтрака каждая из них занималась своим делом. Урса обычно вновь отправлялась в сад, а Азула либо читала, либо тренировалась на одном излюбленном ею пустыре, недалеко от города. Конечно, Урса сильно беспокоилась за безопасность дочери, но той удалось переупрямить свою мать, и теперь ей оставалось лишь смириться. Впрочем, за те полтора года, что Азула там тренировалась, ничего серьезного с ней не происходило, так что Урса почти успокоилась. Вот и сегодня, завершив завтрак, Азула ушла на тренировку, а Урса осталась дома. Сегодня она планировала закончить вышивку шелковой рубахи для сына, который должен был вернуться со дня на день. Воспоминания о старшем сыне грели душу уже не очень молодой, но все еще не старой, и красивой женщины. Наконец-то она дождалась того, что и этот ее ребенок подберет себе достойную пару. Малышка Тай Ли всегда нравилась Урсе своей неуемной энергией и какой-то легкостью, с которой она относилась к разным вещам. Когда они поженятся, Тай Ли сможет уравновесить ее слишком серьезного старшего сына и сделать его немного мягче.
Углубившись в собственные мысли, на автомате перебирая шелковые нити, Урса не сразу осознала, что что-то в доме не так. Было слишком тихо. Не было слышно шагов привратника, на кухне, где постоянно что-то готовилось или делалось, тоже не было ни звука, а служанки не расхаживали по дому, проводя уборку. Обеспокоенная Урса встала со своего места и, подойдя к одному из шкафчиков, взяла в руки тонкий кинжал, припасенный именно на такой случай. Очень быстро ее подозрения подтвердились. И коридоры, и кухня, и другие комнаты были пусты. Осторожно Урса подошла к части поместья, где проживали немногочисленные слуги, как вдруг кто-то схватил ее сзади и прикрыл рот рукой.
— Ни звука, — услышала она тихий мужской голос рядом со своим ухом, — брось кинжал, — приказал он властно, и ей пришлось подчиниться, — умница. А теперь иди в гостиную, — сказал ей голос, и она почувствовала что-то острое, касающееся ее спины. Скованная страхом, она была вынуждена повиноваться смутно знакомому голосу и медленно брести в гостиную. В конце концов, когда они наконец-то дошли до гостиной, стоящий за ее спиной мужчина резко развернул ее и толкнул в одно из кресел. Больно ударившись о ручки кресла, Урса зашипела, но очень быстро заткнулась, когда незнакомец приставил нож ей к горлу. Сфокусировав взгляд, она наконец-то смогла рассмотреть этого человека.
— Икем? — в ужасе произнесла она, рассматривая того, кого когда-то могла назвать любимым.
— Да, милая, это я, — сказал он, прижимая кончик ножа к ее горлу. Она смотрела на него и понимала, что от милого, доброго Икэма ее молодости и надежного Норена в недавнем прошлом не осталось и следа. Именно он провожал ее к Матери Лиц, великому духу, живущему в Долине Забвения, способному даровать новое лицо и личность. Икем уже много лет как получил новое лицо и личность Норена взамен старой и знал, как к ней добраться. Урса помнила судьбоносное письмо ее старшего сына, она до сих пор хранила все его послания у себя в комнате, но именно его она берегла больше прочих. И она помнила несчастное лицо Норена в тот день, когда она отказалась идти с ним дальше и попросила вернуться в Хира’а. Он, пускай и опечаленный, но согласился вернуть ее. После этого они почти не виделись.
— Зачем ты здесь, Икем? Почему объявился только сейчас?! — кричала она когда-то любимому человеку. Ведь то, что стояло перед Урсой, лишь с большой натяжкой можно было назвать человеком. Безумная улыбка портила благородные черты лица, а такие же глаза с расширенными зрачками не оставляли сомнений в том, что перед ней находится псих.
— Я видел тебя. Я мечтал о тебе с того дня, как тебя у меня украли. Я поменял свою жизнь. А когда ты вернулась, я надеялся, что и ты поменяешь лицо, что проживешь со мной новую жизнь. Но ты ушла. Ушла из-за ублюдка Озая! — закричал он на нее, а его лицо исказилось в гримасу злобы. Затем, он достал из своей сумки веревку и стал привязывать ее к креслу. — Из-за ублюдков, нажитых от Озая, ты бросила меня, не вспоминала обо мне. Я один тебя любил. Я любил тебя больше себя, — бессвязно бормотал он, крепко связывая Урсу, не давая ей и тени шанса выбраться.