Махнув рукой на Гарэса, я снова принялся смотреть вперёд, но при этом мой разум бешено работал, обдумывая его слова. Я довольно быстро вспомнил, что мои зачарованные кандалы смастерил именно он. Будь это кто другой, это было бы не важно, но Гарэс родился в золотой век магии. В те времена маги Морданов были многочисленными, и любой метод лишения волшебника свободы должен был учитывать этот факт.
Закрыв глаза, я снова сфокусировал свой магический взор на кандалах, но не узнал ничего нового. Я уже выяснил, как их следовало правильно отмыкать, хотя для этого требовался второй маг. Нужно было направить эйсар в каждый наручник в нужных точках, создавая между наручниками связь. Только тогда можно было дать надлежащую команду, заставив их разомкнуться, не убивая носившего их человека.
Помимо этого, я изучил начерченные на них руны, но не мог увидеть никакой очевидной причины, почему носящий их человек не может быть телепортирован. Однако уверенность Гарэса не была показной. Я достаточно хорошо знал рыжебородого архимага, чтобы понять, что он не блефовал. Если он думал, что попытка телепортировать меня прочь окажется провальной, значит так наверняка и будет.
«Ситуация всё лучше и лучше», — подумал я про себя. Я всё ещё был погружён в раздумья, когда в зал вернулся судья.
Леди Роуз заняла своё место рядом со мной, когда он занял свою трибуну:
— Я решил позволить последнему свидетелю Леди Хайтауэр дать показания. Леди Хайтауэр, пожалуйста, ведите вашего свидетеля.
Керэн вывела Милли вперёд, и вскоре та заняла своё место — на вид ей было очень неуютно, она робела под таким числом взглядов. Одета она была в одно из старых платьев Айрин — симпатичная жёлтая ткань скрывала большую часть её шрамов. На миг я задумался, было ли это мудрым, поскольку всем могло помочь лицезрение содеянного с нею Принцем, но сразу же устыдился этих мыслей. Она достаточно настрадалась.
Поскольку Роуз её вызвала, допрашивать Милли она стала первой. Роуз уверенно вышла в зал, и повернулась к девочке:
— Пожалуйста, назови суду своё имя.
— Милли, миледи.
— А фамилия?
Милли опустила взгляд в пол:
— Не знаю, миледи. Я поступила на службу Принцу очень маленькой.
— Но изначально ты жила во владениях Лорда Эйрдэйла, верно? — спросила Роуз.
Её ответ был почти неслышным:
— Да, миледи.
— Сколько тебе сейчас лет, Милли?
— Двенадцать, я думаю, миледи, — сказала девочка.
— И как долго ты служила Принцу? — продолжила Роуз.
Милли помедлила:
— Не уверена. Лет пять или шесть, наверное.
Следующий вопрос Роуз задала с видимой неохотой:
— Я знаю, что тебе это трудно, Милли, но суду важно это услышать. Сколько лет тебе было, когда Принц начал тобой злоупотреблять?
Милли покачала головой:
— Он мной не злоупотреблял, миледи. Я была его собственностью. Он мог делать со мной всё, что пожелает.
Галёрка разразилась гневным шёпотом. Однако громкость его была недостаточна, чтобы Судья Уотсон утрудил себя вмешательством, поэтому Роуз продолжила:
— А что именно Принц Лиманд желал делать, Милли? Он тебя бил?
Следующие десять минут были болезненными и неудобными — Роуз заставила Милли описать кое-какие излюбленные Принцем Лимандом методы наказания, которые часто предполагали использование кнутов. Милли также призналась, что Принц использовал её и для более интимных наслаждений, хотя Роуз задавала вопросы на этот счёт в расплывчатой форме. Хватило того, что суд узнал правду, не было необходимости смущать девочку подробными описаниями его разнузданных действий.
Как только Роуз установила, какими извращёнными развлечениями занимался Принц Лиманд, она направила вопросы в сторону отношений Милли с другими слугами:
— Главный слуга, Вандэр Бриммон, знал о том, что Принц с тобой делал, Милли?
Девочка была в явном смятении, ещё большем, чем при прежних вопросах:
— Вандэр — хороший человек, — громко сказала она. — Он не сделал ничего плохого. Он всегда был ко мне добр.
— Милли, пожалуйста, отвечай на вопрос. Вандэр знал о том, как Принц с тобой обращался? — давила Роуз.
Во взгляде Милли было отчаяние:
— У него будут неприятности за то, что он был ко мне добр?
Роуз терпеливо покачала головой:
— Нет, дорогая. Доброта никогда не бывает преступлением. Ты ответишь на вопрос? Вандэр знал о том, как Принц с тобой обращался?
Голосом, который почти не отличался от бормотания, Милли ответила: