Всё выглядело нормально, хоть и подозрительно чисто. Стол вернулся на своё место, а стулья не были переплетены друг с другом. Ничего не изменилось, за исключением того факта, что в комнате кто-то тщательно убрался. Вся пыль исчезла, пол был подметён, или возможно даже вымыт. Алисса что, вернулась пораньше?
Мой магический взор не нашёл никаких следов присутствия в доме ещё кого-то. Озадаченный, я поднял руку, и потёр свою бороду — лишь чтобы обнаружить, что она исчезла. «Чё?»
Вернувшись в спальню, я посмотрел в зеркало над туалетным столиком Пенни. Как мои рука и магический взор уже подтвердили, я был чисто побрит. В целом я предпочитал держать на подбородке хорошо ухоженную бородку, а также усы — но сейчас они исчезли. В течение последних нескольких недель я за собой не следил, в результате чего мои щёки покрывала густая, колкая щетина — но теперь её не стало. Даже волосы у меня были аккуратно подстрижены.
— Это действительно странно, — сказал я себе. — Как можно нажраться, а потом убраться в доме и побриться? — Вообще говоря, я ещё и помытым был. Мой нос улавливал лёгкие нотки масел с запахом роз, которые Пенни держала в нашей ванной. Мысль о том, что кто-то брил, раздевал и купал меня, пока я был без сознания… ну, это было мягко говоря тревожно. Единственным человеком, способным по моему мнению на такое, была Алисса, а её поблизости не было. И моя дочь наверняка не могла всё это сделать, прежде чем пойти спать. А если бы смогла, то это смутило бы меня ещё больше.
На туалетном столике стояла пустая бутылка лучшей выпивки МакДэниела, и под ней я увидел лист бумаги. Отодвинув бутылку, я поднял лист, и осмотрел его. На нём была короткая строка, состоявшая из слов столь коряво написанных, что они были почти нечитаемы. Я мгновенно узнал почерк, ибо лишь один известный мне человек писал настолько ужасно. Пенни.
Ты идиот. Ещё раз подвергнешь наших детей опасности, и я позабочусь, чтобы в следующий раз ты не проснулся.
Мои глаза затуманились. «Прости меня, Пенни». Встав, я расправил плечи, и пошёл искать свою одежду. Естественно, я нашёл её аккуратно разложенной для меня, и выглядящей подозрительно гладкой, будто её погладили.
Пытаясь не думать о том, что всё это значило, я пошёл на кухню. Утро уже подходило к концу, и Айрин наверняка должна была проснуться голодной. Работать было почти не с чем, но во дворе были свежие яйца, а в кладовой ещё оставался хлеб, так что я старался как мог. Яичница и бутерброд с маслом — это всегда хорошо.
Почуяв запах плодов моего труда, в кухню забрела Айрин:
— Папа?
Я одарил её смелой улыбкой:
— Доброе утро.
На её лице было странное выражение.
— Как я очутилась в кровати? — спросила она минуту спустя.
Я пожал плечами:
— Я вчера несколько перебрал, поэтому помню плохо. Возможно, я тебя уложил.
— Общая комната, — пробормотала она. — Я думала, ты потерял контроль. — В её голове мелькнуло неприятное воспоминание, и она содрогнулась. — Не знаю, что было потом.
Посмотрев ей прямо в лицо, я попросил прощения:
— Прости за вчерашнее. Мне ни за что не следовало позволять себе так много пить. И я определённо не хотел, чтобы ты видела меня в таком состоянии. Больше этого не повторится.
Айрин выглядела неуверенно, но затем заметила мой гладкий подбородок:
— Ты сегодня кажешься лучше, но я не привыкла видеть тебя без бороды. Смешно выглядишь.
«Это кто-то так пошутил», — уныло подумал я.
— У меня случилась неприятность с бритвой, и я решил начать заново. Дай мне недельку, и мой вид станет лучше.
После этого мы молча поели, занятые своими мыслями. Я всё ещё не мог поверить найденной мною записке, или другим увиденным мною доказательствам, но почему-то это шокировало меня меньше, чем я ожидал. Я уже больше двух недель как расклеился, и это последнее откровение не укрепило мою вину, а каким-то образом даровало мне чувство покоя.
Подняв взгляд, я обнаружил, что смотрю в голубые глаза Айрин. Она с тихой пристальностью изучала меня.
— Что? — спросил я.
— Чем ты сегодня собираешься заняться? — спросила она.
Первым моим порывом было сказать ей, что я — в одиночку — закончу один из своих проектов, но я себя остановил. Так не пойдёт. Мне нужно было изменить свою жизнь к лучшему. Моя дочь всё ещё не овладела своими силами, и ей многому следовало научиться. Сейчас было не то время, когда я мог замыкаться в своём личном мирке.
— Мы, — сказал я с особым ударением, — сегодня будем заниматься чародейством.
— Я про чародейство почти ничего не знаю, — честно сказала Айрин. — Мне надо переодеться? — Как обычно, она была в платье, которое было скорее модным, чем практичным.